Да, приятный у него голос. Просто не верится, что он не раз срывался на крик:

«Товарищ генерал, там наших режут! Наших, мать вашу генеральскую!»

«Ну что, попробуем, ребята? Связи по-прежнему нет — можно будет отбрехаться».

«Б...! Лучше б я не заходил туда... Почти не помню, как мы вывозили на БТРах обезглавленные трупы солдат...»

Изуродованные тела мотострелков вывозил подполковник внутренних войск МВД, а ныне генерал-майор Николай Мельников.

Вот он, автор того дневника с потрепанными, а сейчас кажущимися обгоревшими страницами, исписанными не чернилами, а кровью: своей и погибших бойцов. Не верится, глядя на спокойное и слегка усталое лицо генерала, что это он был в охранении колонны под Грозным, попадал в засады, выводил из них бойцов, кого-то терял; срывался на крик на генерала армии, видел слезы на прокопченном лице восемнадцатилетнего механика-водителя, плачущего от безысходности, вызванной тупостью и бессердечностью командующего войсками.

Генерал Мельников был одет в военную форму и гражданскую утепленную куртку. Такое сочетание в одежде идет ему, пришел к выводу Артемов, вставая из-за стола. Не стиль, конечно, но что-то похожее. «Зачехлился» генерал, значит, рассчитывает на короткий разговор и — восвояси.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Артемов намеренно положил на зеленое сукно стола дневник генерала — дневник откровений, разительно отличающийся от дневников других генералов, издающихся многотысячными тиражами, бестселлер, раритет в потрепанной обложке и в единственном экземпляре. Артемов ждал реакции. Он не разыгрывал спектакль, просто таким образом, казалось ему, было проще начать беседу.

Поначалу Николай Мельников не замечал коричневатой книжицы и не мог найти причину затянувшейся паузы. Наконец он заметил ее. «Вот сейчас он подастся вперед», — предположил полковник, наблюдая за генералом. Но ошибся. Тот поднял глаза и спросил:

— Это не ваша вещь. Как она к вам попала?

— Я знаю, это ваш дневник. Я делал запрос и получил ответ. Почитайте, — Артемов протянул ему радиограмму.

Руководителю оперативно-следственной

группы ГРУ Генштаба

полковнику АРТЕМОВУ М. В.

Секретно

14 апреля 2003 г.

ТИМОФЕЕВ

На ваш Р-252. Удалось выяснить личность офицера, участника боевых действий в Чечне. ... января 1995 г. подразделением охранения военной колонны, возглавляемой генерал-майором ГОРБУНОВЫМ, командовал подполковник внутренних войск МВД МЕЛЬНИКОВ Н.А. Он же, но уже в звании полковника, принимал участие в событиях, произошедших в Кизляре в январе 1996 г. 10 марта 2003 г. генерал-майор МЕЛЬНИКОВ приказом командующего внутренних войск МВД РФ был отстранен от должности исполняющего обязанности командующего войсками Приволжского округа внутренних войск МВД и переведен на ранее занимаемую им должность заместителя командующего войсками ПриВО ВВ по воспитательной работе. В данное время генерал-майор МЕЛЬНИКОВ находится с инспекционной проверкой в частях ВВ, дислоцированных в Самаре и области.

Генерал-полковник ТИМОФЕЕВ

Мельников вернул бумагу и спросил:

— Как ваше расследование может быть связано с Игорем?

— Не скрою, в течение нескольких часов он был подозреваемым.

— В преступлении? Чего вы не договариваете?

— Да, вот сейчас можно и так сказать — именно в преступлении. Когда среди личных вещей старшего сержанта Мельникова был обнаружен дневник неизвестного автора, чьи высказывания позаимствовал в интервью Игорь, я заподозрил его, — я искал «крота», продавшегося чеченцам и проходящего службу в учебном центре спецназа.

Артемов рассказывал, а Мельников внимательно слушал его и, казалось, не удивился ни преступлению, которое совершил Батерский, ни его классическому внедрению в часть, ни узкому кругу подозреваемых лиц, в котором, как в клетке, метался сжатый со всех сторон дефицитом времени и непростыми обстоятельствами этого дела полковник ГРУ.

Да, непростое дело досталось Артемову, тем не менее оно было близко к завершению. Пора прощания с учебным центром для полковника еще не настала, пройдет еще несколько дней в нелицеприятных беседах, запросах и ответах. Сюда с минуты на минуту нагрянет еще одна, возможно, межведомственная комиссия, и оперативно-следственная группа полковника Артемова если не вольется в ее авторитетно-вальяжный коллектив, то станет по правую руку от нее.

Еще час назад Михаил Васильевич, стоя на крыльце штаба и глубоко затягиваясь сигаретой, подумал, что, пожалуй, самый трудный и напряженный день в его жизни подходил к концу. Солнце словно остановило свою широкую поступь по небосклону: багряная полоса, протянувшаяся с юга на запад, застыла, припорошенная снизу и сверху рваными клочьями кроваво-серых облаков, погоняемых рассерженным норд-остом.

Артемов пытался проанализировать свою работу, выявить ошибки, дабы впредь не допустить их. Однако объем работы, проделанной им, не оставил в гудящей голова места для анализа. Лишь общие оценки по статьям, пунктам, параграфам: здесь сработал на «хорошо», здесь на троечку, тут высший балл, там неуд.

Он не ощущал себя в качестве статиста, не предугадывал ход событий, не держал их под контролем, не отдавал приказы, но прошел трудный путь. Он возглавлял оперативно-следственную группу, а не командный пункт. Жалел лишь об одном: что не оказался в центре подготовки спецназа на сутки раньше.

Пройдет несколько часов, и думы Артемова потекут, польются в драматическом ключе. Он подумает о том, что своей рукой он вписывал события, происходившие в десятках километров от него, в призрачный вахтенный журнал. Стали ли они интереснее в его изложении — так прямо сказать нельзя. Назвать себя сказочником в разыгравшейся кровавой драме — ему не захочется. Он — их часть, и ему от этого никуда не деться. Он найдет более или менее точное определение своей роли: проводник. Он был проводником, пропуская через себя и корчась в судорогах, всё напряжение этих трагических часов.

— Не беспокойтесь за Игоря, — закончил Артемов, цитируя Кондратова: — Прапорщику Седову опыта не занимать. Здесь мы отрыли «крота», а дело Седова — взять его.

— С чего вы взяли, что я беспокоюсь за Игоря? — Генерал пожал плечами. — Вот чего я никогда не делал, так это не беспокоился за него. Он выкрутится из любой ситуации. В этом он поднаторел еще на гражданке. И не на одной. Половина из тех гражданок, с кем он был знаком, по двадцать раз делала аборты. Он жрал пиво и гонял на мотоцикле. Сзади на кожанке у него было написано: «Если ты читаешь это, значит, моя сука упала с мотоцикла». Его задерживали, порой открывая предупредительный огонь, но вскоре отпускали. И он ни разу не сослался на меня. Он — скользкий налим.

— Может, поэтому он выбрал для себя спецназ? — улыбнулся Артемов.