слово, — о том, что Хомского пора заслать в бан-таун, то есть Все будет хорошо, когда ты в …, где положено лишь ложное[22], — Ну даешь, Роб! — а именно что мелкому лингвисту-академику следовало бы и дальше возделывать свой грамматический сад, где и есть его вотчина, а не если-ть и но-кать в делах, которые он постичь не в силах… но такова уж искренность искрометности Хомского: он не может не повысить голос, когда миру требуется слово, когда единственной структурой поверхности в округе становится неправильность… То есть глубокая, универсальная участливость Хомы не исключает ничего, кроме лишь безразличия, а его абсолютно великодушная суть произрастает из демократического инстинкта столь пылкого, что, когда ты рядом, он подобно очагу согревает, он распаляет… Знаю: свой огонь я верно похитила у него… хотя и, разумеется, раздается тот огонь безвозмездно…

…И фух: время очередной интерлюдии; больше мой язык за один присест не вынесет; тогда я встала, потянулась и подошла к гардеробу за спиной, где вытащила из маленькой лампы с абажуром из мешковины, украшенным большой клоунской рожицей, провод; в каком-то смысле я читала наперегонки с растущей в комнате темнотой; затем, садясь обратно в кресло, я вспомнила оксбриджского профессора, который вечер за вечером начитывал засыпающему сыну Геродота, чтобы узнать, не будет ли в будущем у дитяти особой способности к изучению классических греков; любопытный эксперимент — хотя я гадала, что за навыки может приобрести Ребекка даже после всего одного вечера прослушивания Робин:

— Итак, дорогая моя: третий раунд; итак… Но, разумеется, связь между лингвистическими исследованиями и политическим активизмом у Хомского ясна как донефтехимизированный день… А именно, как ты вспомнишь с тех пор, когда твоя мамуля подмешала эти факты тебе в грудной коктейль, — Спасибо, Роб, — в шаловливые шестидесятые именно Хомский обратился к лингвистической традиции старого доброго профессора Гумбольдта и отстаивал необходимость различать лингвистический перформанс и лингвистическую компетентность, а потом избрал покорять вторую… А конкретно Хомский говорил, что в первейшую очередь лингвистам следует уделять внимание не ущербной, убогой, увертливой речи, а структурам мозга, вообще допускающим речевую активность… потому что он видел, понимаешь ли, что в любое время, в любом месте, в любом отношении, в любом случае у людей вырабатываются изумительно многогранные и разнообразные языковые способности, которые позволяют им складывать и понимать буквально бесконечное число идеальных предложений, при том что получают они лишь ограниченные и обычно несовершенные лингвистические вводные данные… что он и имел в виду в своих речах о врожденной компетентности… А именно, в идеальных словах Хомского, изощренность нашего понимания на порядки превосходит то, что предоставляется для нашего опыта… или, еще раз, в моем собственном несовершенном парафразе, из разбитых осколков мы восстанавливаем кристалл… как мы этому научились?.. То есть я вот не ходила в осколочную школу, а ты?.. и Хомский дивится сему, нашей чудесной лингвистической компетентности, упивается ею, не желая неорганично ограничиваться эфемерностями оскверненной, неточной, хриплой речи… и, более того, мое спеленутое суденышко снов, это верно и на уровне фонетики, физически воспроизводимого речевого звука, — здесь люди также проявляют не меньше чем чудесную компетентность… А именно — попросту задумайся, что за великолепие ожидает тебя в будущем, моя превербальная принцесса, ненадолго представь себе поджидающие тебя достижения, когда ты войдешь в Возраст Артикуляции… без труда извергая бесконечные потоки сияющих звуков… аффрикаты, фрикативы, гортанные смычки… всяческие сочные кусочки звука и смысла, когда каждое их физическое воспроизведение являет собой не иначе как диво движения и координации… исполненных в столь утонченном микромасштабе, что, если задуматься, можно дара речи лишиться… но се правда, се правда: даже процесс артикуляции столь простой фразы, как «Я недостоин вашего внимания», требует ловкости и физического мастерства, обставляющих все достижения Ирины Колпаковой в Кирове и все движения Ивана Лендла у сетки… и вот это Хомский увидел, и прочувствовал, и был тронут, и покорен, и теперь артикулировал через меня… и это так здорово, так духоподъемно, так перерождающе, главная моя гугукалка, — обрести внутри себя столь богатую палитру возможностей… прошу прощения… очень, очень невовремя…

…На самом деле я была даже рада, что зазвонил телефон: к этому времени я так и ждала внешнего раздражителя, чтобы соскочить с аттракциона письма; и, услышав второй звонок, оттолкнулась на кресле от колыбели, оставила письмо на сиденье и развернулась на выход, при повороте легонько стукнувшись ступней о ножку колыбели; затем я выскользнула, убедившись, что Ребекка все еще спит; прошла через коридор в свою спальню; там плотное, заглушающее присутствие матраса и постельного белья почувствовалось едва ли не атмосферным изменением; сразу видно, что здесь место покоя; я решила не включать свет:

— Алло, сказала я, взяв трубку;

— Алло, сказал мужской, слегка металлический голос, прежде чем на линии воцарилась тишина:

— Алло? попыталась я еще раз: ал?..

— Теперь в вашем районе, врезался голос, прежде чем линия снова провалилась в шершавую тишину:

— Прошу прощения; кто?..

— Новая услуга в вашей округе, и теперь доступна…

…А, подумала я, оторвав трубку от уха и услышав, как бодрый голос дальше гнет свое: это робот, который электронно набирает номера и просит о внимании; я читала о таких устройствах — даже не раз — и гадала, услышу ли когда-нибудь такой звонок сама; в любопытстве я решила послушать подольше; но уже подозревала, что это не то явление, которое я готова встречать на регулярной основе:

— Труднодоступные свесы и карнизы, без исключения, без риска; статистика показывает, что семьдесят процентов всех домовладельцев пренебрегают полноценной прочисткой стоков несмотря на то, что забитые или плохо прочищенные стоки могут стать благодатной средой для размножения нежелательных паразитов, а медленная коррозия металла стоков может…

…И на этом достаточно, подумала я, положив трубку: больше чем достаточно; звонок был забавным, в данный момент — даже ироничным, но в то же время слегка жутковатым: звонок случайный, но речь звучала с такой целеустремленностью; странное сочетание; поэтому я была рада вернуться в комнату Ребекки, где спокойствие и приглушенный свет оставались непотревоженными; я склонилась над колыбелью и увидела, что она на месте — красивая и на месте, мирно спит; но тут, при взгляде на нее, вулканически взыграл мой эгоизм, и я не смогла удержаться и не поднять ее на руки — всего на миг, только почувствовать ее тепло и твердость, ее бытие; и поэтому какую-то секунду я наслаждалась ее тактильным