на его столе. Анна замерла, чувствуя, как немеет ее спина и вздрогнула, почувствовав руку Князя на своем плече.

"Шпионим, девочка?" – спросил Князь.

Он повернул ее лицом к себе. Глаза шефа были красными, полуприкрытыми. Казалось, что он борется со сном, и чтобы не упасть, не закрыть глаза, ему приходится мобилизовать всю свою волю.

"Что тебя интересует? – продолжал Князь, едва заметно улыбаясь. – Ты хочешь узнать где, почем и как мы покупаем героин, и куда затем его продаем? Тебя интересует, сколько я сумел заработать на последней сделке?"

Анна молчала, глядя в черные глаза Князя и каменея от страха. Он коснулся пальцами ее подбородка, приподнял голову.

"Это простое любопытство или же шпионаж? – продолжал Князь допрос тихим вкрадчивым голосом, поглаживая двумя пальцами щеку Анны. – На кого ты работаешь? Может быть, на своего прежнего шефа? Не на Августино ли, а?"

Господи, молилась в уме Анна, хоть бы он не заметил дискету. Кажется, ее край выглядывает из-за лифчика…

Внезапно Князь дал Анне пощечину. Как ни странно, то чувство животного страха, которое испытывала она, сразу исчезло. Волосы закрыли ей лицо. Анна медленно приподнялась со стула, с удовольствием замечая, что ее начинает переполнять чувство злости и желания заехать по физиономии Князя кулаком. Наверное, Князь догадался об этом и предусмотрительно отошел к креслу. Он нажал кнопку вызова, дистанционным управлением открыл входную дверь охраннику.

"Выведи отсюда эту дрянь, – сказал Князь, кивая на Анну. – И запри в генераторной. Еды и воды не давать".

Охранник, к своему несчастью, слишком рьяно принялся выполнять приказ и, как объяснила мне Анна, "решил попутно изучить мое тело". Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения. Когда охранник толкнул Анну в грудь, и пластиковая дискета больно впилась в кожу, Анна схватила со столика бутылку ликера и шарахнула ею по лысой голове охранника. Бутылка разбилась вдребезги, ликер, смешавшись с кровью, брызнул во все стороны. Озверев от боли, охранник завопил благим матом и попытался повалить Анну на пол, но ей удалось вывернуться и ударить охранника запястьем по носу. Платок, который она носила на шее и заколка упали на пол. Потом, должно быть, уборщик, ликвидируя следы драки, подобрал их и отнес в комнату Анны, где я их и увидел.

Князь спокойно следил за ними, и, казалось, эта сцена ему нравилась. Наконец, охранник, с залитым кровью лицом, скрутил Анне руки, выволок ее на лестницу, а оттуда – на второй этаж и в генераторную. Отводя душу, он еще несколько раз пнул ее, лежащую на полу, норовя попасть в живот.

Через день или два в генераторную зашел Князь. Анна сидела на полу, прислонившись к стене. Князь, сунув руки в карманы, ходил по цементному полу, и его шаги отдавались гулким эхом.

"У меня в подвале завелись крысы, – сказал он спокойным, почти миролюбивым голосом. – Огромные, в черных пятнах. Мутанты, что ли?.. – Он повернулся лицом к Анне. – Ты не боишься крыс, девочка?.. Про них говорят всякие небылицы, что, дескать, могут сожрать человека целиком и обглодать его кости. Все это вранье. В худшем случае они прыгают на лицо и обгрызают только уши, нос и губы. Ничего страшного, так ведь? Я закрою тебя в подвале на несколько дней, а потом отпущу на волю. Тех денег, которые ты заработаешь на шпионаже, вполне хватит на пластическую операцию. Нос тебе сделают из куска кожи, который отрежут с живота. Губы, прошу прощения – из гениталий, а вот уши придется заменить протезами из латекса. Уши, девочка, косметическая медицина пока не научилась делать".

Потом он достал из кармана лист бумаги, сложенный вчетверо, развернул его и прочитал: "Кирилл, дружочек, здравствуй! В офисе у Князя я уже вполне освоилась, хотя, как и прежде, от меня тщательно скрывают все, что в какой-либо степени связано с наркотиками. Это слово здесь – табу. Официально фирма занимается продажей оргтехники…" Князь усмехнулся, сложил письмо и сунул его в конверт, а затем зачитал адрес: "Полевая почта ноль пятнадцать сорок шесть. Вацуре Кириллу Андреевичу… М-да. Этот парень погибнет в бою, защищая южные рубежи нашей родины. Или его посадят в тюрьму за какое-нибудь воинское преступление, а там его повесят на собственном ремне зэки, предварительно изнасиловав. Я еще не придумал, какую смерть даровать твоему дружочку".

Анна молчала и ничем не выдавала себя, хотя ею овладело чувство ужаса и полной безысходности. Со слезами на глазах она рассказывала мне, как в те минуты мысленно проклинала свою самоуверенность, которая, как она считала, обрекла меня на гибель. Князь ушел, и еще два дня никто не показывался в генераторной, пока, наконец, жуткой ночью, когда за стенами дома громыхала гроза, на пороге камеры не появился я. Первой мыслью Анны было, что меня схватили и насильно привезли сюда из Таджикистана…

Она заливалась слезами, рассказывая мне о своих злоключениях.

– А ты? – спросила она, сморкаясь в платочек. – Как ты попал туда? Что за фокус?

Щадя ее нервы, я постарался не слишком драматизировать свою историю, и подал ее в виде забавного и даже веселого путешествия в гробу. Но мой мрачный юмор Анна не оценила. Она положила ладонь на мой рот, прикрывая глупую улыбку, и прошептала:

– Кирилл, это чудо, что мы еще живы. Теперь каждый прожитый день мы должны воспринимать, как подарок от Бога.

Мы, повинуясь единому порыву, обнялись. Ее влажные щеки коснулись моего подбородка, мягкие, пахнущие крапивным шампунем волосы, легли мне на плечи.

– И зачем мы ввязались в это дело? – шепнула Анна.

– Ты жалеешь?

– А если бы не ввязались, то что еще бы соединило нас? – вместо ответа спросила Анна.

Я целовал ее глаза и думал над ответом. Анна отстранилась от меня и усмехнулась:

– Ну ладно, не мучайся, не надо подбирать слова о нашей дружбе и верности друг другу, которые нас связывают крепче цепей и эпоксидного клея. Любовных признаний от тебя не дождешься. – Она подняла руки над головой и стала сплетать волосы в косичку. Ее руки оголились, и я заметил на них темные следы от ударов. – А может, это и хорошо, – добавила Анна, зажав в губах красную резинку. – Во всяком случае, честно. Ты мне никогда не лги, ладно?

– Ладно, – охотно согласился я, с облегчением понимая, что трудный для меня разговор закончился быстро и благополучно.

Мы еще раз поцеловались, но этих ласк нам обоим явно оказалось не достаточно, и мы, путаясь в полах, поясах и рукавах, стали торопливо освобождаться от халатов. Должно быть, я плохо усвоил хорошие манеры,