за сосок, и я ахнула, вызвав у него смешок. — Если ты снова возбудишь меня сегодня вечером, девочка, это будет рекорд.

Мы долго лежим так в горячей воде, окутанные паром с ароматом меда. Все мои мышцы расслабляются, тепло снимает боль от наших усилий, и я откидываюсь на грудь Найла, чувствуя мягкое трение волос о мою гладкую спину.

Я могла бы быть счастлива вот так. Я не ожидала, что так остро почувствую боль от расставания с ним. Я думала об этом опыте, с кем бы он ни был, как о перевороте, восстании. Я не ожидала, что мне так сильно захочется остаться.

Мой разум хочет пойти дальше, представить нас в ванне в нашем собственном доме, а не в отеле, что спальня сразу за дверью, наша, что я смогу остаться здесь с ним навсегда. Но я знаю лучше. Этого никогда не случится, и быть не может. Когда я уйду отсюда сегодня вечером, так и должно быть. Следующая неделя будет бурной из-за подготовки к торжественному мероприятию, усиления мер безопасности, и моей матери понадобится, чтобы я была у нее на побегушках, пока мы готовимся к моей помолвке. У меня не будет возможности ускользнуть. Сегодняшний вечер, это все, что у нас есть. И это было прекрасно. Не лучше ли так закончить? Думаю я, прислоняясь спиной к Найлу, вдыхая его запах вместе с запахом ванны, когда его руки сжимаются вокруг меня. Мы никогда не будем ссориться, никогда не поссоримся, никогда не будем злиться друг на друга. Мы закончим так же, как начали, идеальный момент, сияющий во времени, как драгоценный камень, висящий у меня на шее.

Я не знаю, как я это спрячу, но я уже знаю, что никогда не захочу снимать это ожерелье.

Когда мы пробыли в ванне достаточно долго, чтобы вода начала остывать, и кончики наших пальцев сморщились от этого, Найл помогает мне выбраться, заворачивая меня в пушистое полотенце, пока он опорожняет ванну. Когда он снова поворачивается ко мне, то тянется ко мне, помогая вытереться, прежде чем найти свое собственное полотенце. Затем он подхватывает меня на руки, ухмыляясь тихому звуку, который я издаю, и он несет меня обратно к кровати.

— Еще раз, девочка, — бормочет он, как будто осознавая тот факт, что сегодняшняя ночь, это все, что у нас осталось. — Если ты сможешь это вынести.

Я переплетаю свои пальцы с его, притягивая его к себе.

— Да, — просто отвечаю я, и затем он двигается надо мной, его губы захватывают мои, когда он направляет свой член к скользкой влажности между моих бедер. На этот раз сладко и медленно. Это занимает больше времени у нас обоих, мое тело истощено, а его изнемогает от удовольствия и оргазмов. В какой-то момент он переплетает свои пальцы с моими, поднимая мои руки над головой и удерживая меня там, пока трахает меня долгими, медленными движениями, которые, кажется, касаются каждого дюйма моего внутреннего тела толщиной его члена, заставляя меня гореть от удовольствия.

Когда наступает оргазм, он проходит сквозь меня, моя спина выгибается дугой, когда я чувствую, как Найл снова глубоко входит в меня, наполняя меня этим приятным жаром. Он раскачивается напротив меня, прижимаясь ко мне только для того, чтобы отпустить мои руки, чтобы я могла обхватить его за шею так же, как мои ноги обхватывают его бедра, пальцы касаются его затылка, когда я целую его снова и снова.

Я не знаю, который час, но я знаю, что, должно быть, опасно близка к тому, чтобы уйти слишком поздно. Если я пропущу свое окно, когда сменится охрана у ворот, меня, скорее всего, поймают, и все мои тщательные планы и попытки улизнуть на прошлой неделе пропадут даром.

Найл выскальзывает из меня, и я чувствую маленькую мятежную надежду, что один из тех раз, когда он вошел в меня сегодня вечером, застрял… что у меня навсегда останется его тайная часть, тайное “пошел на хуй” с мужчиной, который будет контролировать всю мою жизнь с того момента, как наденет кольцо мне на палец.

Я лежу еще немного, пока Найл не засыпает рядом со мной. Я не хочу прощаться, иначе боюсь оступиться и сказать ему, как много он на самом деле значит для меня. Я не хочу плакать у него на глазах. Я хочу, чтобы его последним воспоминанием обо мне было то, как мы только что были вместе, и, быстро натягивая одежду, я ищу лист бумаги и ручку. Я не могу заставить себя произнести это вслух, но и оставлять его ни с чем тоже не хочу.

Найл, пишу я, быстро записывая и нервно поглядывая в окно.

Те несколько ночей, которые я провела с тобой, были лучшими за всю мою жизнь. Мне жаль, что я должна попрощаться, но я это делаю. Мы больше не сможем увидеться после сегодняшнего вечера. Пожалуйста, не ищи меня. Давай оставим все как есть… идеально. Я надеюсь, ты благополучно доберешься домой, и я надеюсь, что всю оставшуюся жизнь ты будешь таким же счастливым, как сделал меня.

Спасибо,

Я колеблюсь, желая всеми фибрами души подписать как, Изабелла. Кажется жестоким, что он всегда будет помнить меня под чужим именем, но я не могу назвать ему свое настоящее имя. Тогда он поймет, что я солгала, и вообще, разве я не была с ним в некотором смысле другим человеком? Разве я не была Габриэлой, а не принцессой картеля, вся жизнь которой зависит от одной ответственности.

Я подписываю как,

Габриэла.

Слезы наполняют мои глаза и стекают по щекам, когда я это делаю, а затем я тянусь за своей сумочкой. Я еще раз оглядываюсь на Найла, спящего поверх одеяла, и больше всего на свете хочу подойти к нему. Я хочу остаться. Но я этого не делаю. Я не могу.

Когда я благополучно возвращаюсь в свою комнату, дверь за мной закрывается, а шаги Хосе эхом отдаются в коридоре, я позволяю слезам хлынуть по-настоящему. Я смотрю на свой шкаф, на красное вечернее платье, выбранное для торжественного мероприятия, висящее там, и думаю о Найле в гостиничном номере за много миль отсюда, и о записке, с которой он проснется.

Все кончено. Мой краткий вкус свободы закончился. Через неделю я узнаю, кого мой отец выбрал мне в мужья.

И я никогда больше не увижу Найла.

21

НАЙЛ

Когда я просыпаюсь,