к кому были обращены эти слова, когда он опустил голову и вновь встретился с несколькими сотнями глаз. Они все единовременно требовали, чтобы капитан продолжал, и Дрейк внял этому безмолвному призыву.

– Мы обогнем весь мир, – объявил Дрейк. – Пересечем пролив Магеллана, достигнем Острова Пряностей и вернемся в Плимут. Мы обогнем весь свет, черти! Так что набирайтесь сил, нам предстоит одолеть сам Океан!

Возможно ли увидеть себя со стороны? Финтан знал, что, разумеется, возможно. Он не мог избавиться от ощущения, что он уже переживал этот момент, это заявление капитана. Слова, повисшие в воздухе, уже были услышаны когда-то давно. Финтан будто глядел на все, обратившись ширококрылым орланом, пролетая над толпой офицеров. С этой высоты забавной кляксой чернела горстка господ в черном бархате. Обособившись от всех прочих, они сейчас забормотали вполголоса на латыни, английском и испанском языках. Финтан продолжал полет, разглядывая сосредоточенные и обескураженные лица. То и дело очередной хмурый офицер вспыхивал озарением, и все вставало на свои места. Хмурое лицо плотника Эдварда оставалось суровым и мрачным. Точно желая избавиться от скверных мыслей, он сплюнул наземь и побрел прочь, ведь вся толпа расходилась по своим делам, а дел было много. Финтан видел лишь себя, замеревшего, заложившего руки за спину. Странное ощущение – видеть себя со стороны, осознавать, что это ты. Что-то было жуткое и неправильное, кощунственно и вероломно спорящее с тем, что Финтан видел в отражении. За секунду до страшного открытия, до разрушительного прозрения он очнулся. Дух вернулся в тело, и зрение показывало ровно то, что находилось перед ним.

* * *

Сиплая брань раздавалась под трескотню и шипение сырых стволов. Поваленные деревья притаскивали с берега, оставляли подле огня на просушку.

– Сколько нам еще торчать здесь, под самым носом у этих еретиков-головорезов? – шептались офицеры. – Как тут сомкнуть глаза, когда под каждым камнем, небось, уже притаились эти уроды.

– Хороша гарантия – подкуп, ничего не скажешь! – негодование тлело, как сухая солома. – Если кому что и доказали, так то, что мы при деньгах, и только!

– Даешь клятву капитану и короне, чтобы потом сидеть смирненько, уповая на волю разбойников! Тьфу ты! И без того тошно, так еще и едем мы к черту на рога! Как знал, как знал, нечисто, нечисто все это! Сверял же грузы и вот думал, да на кой черт нам столько-то припаса, ну это ж как расщедрился добряк-капитан!

– Это сколько лет нам земли родной-то не видать? – невесело усмехался хриплый голос.

– Да года два, не меньше! – злобно сплюнул матрос.

– Интересно, чего еще мы не знаем об этом деле! – цокнул офицер, проводя ладонью по лицу.

Финтан слушал, как начинается брожение. С замиранием сердца вглядывался в дрожащий воздух. Эдвард и его люди находились поодаль, у другого круга, но, видать, там разговор не сильно отличался от здешнего. Наконец Финтан решился.

– Мы и не должны знать, – твердо произнес он.

Не успели матросы обернуться к угрюмой тени, не вымолвившей за этот вечер ни единого слова, как Макдонелл резко поднялся с бревна и со всей дури пнул горящую головешку прочь от огня. Песок быстро вобрал в себя пламя, оставив обугленному куску дерева лишь жалкое тление.

– Держит нас, как зверье безмозглое, в неведении! И какое ж наше дело? Только и успевай кричать – да, капитан! – Финтан яростно бил себя в грудь. – А сам-то он трусливая трюмная крыса, плешивая, жалкая крыса! Да здравствует капитан! Еще громче, до хрипа! За капитана, за ее величество! Сабли к бою! Он капитан, захочет, пошлет нас хоть на край света, хоть за него!

Не успел Финтан договорить, как прикусил язык. Кровь заполнила весь рот, обжигая до самого горла. То было от резкого удара сзади, от которого Макдонелл решил не уклоняться. Упав в песок, он не закрывал лица, не вырвал рук, которые тут же были придавлены тяжелыми сапогами. Сильная боль трижды вспыхнула в боку. Дышать стало трудно, от боли темнело в глазах.

– Надрался, что ли? – спросил Эдвард, присаживаясь на корточки.

Финтан отвел голову и сплюнул кровью. Один из соратников Эдварда достал флягу и плеснул чего-то обжигающе крепкого прямо в лицо. Раны зашипели, разъедаемые резкой болью.

– Так проспись, крысеныш, – и Эдвард присвистнул своим дружкам, чтобы те не придавливали руки Финтана к земле.

Макдонелл же не спешил вставать. Кровь горела на губах. Запах гари и жар от костра затрудняли дыхание, и без того тяжелое и сбитое. Финтан вновь сплюнул кровью. Плотник встал в полный рост и оглядел прочих присутствующих, не награждая себя даже беглым взглядом на поверженного.

– Штормит маленько, – твердо заключил Эдвард.

Никому не хватало ни сил, ни духу, ни желания вступаться за Финтана. Пусть его слова и были созвучны с мыслями самих офицеров, никто рисковать головой не собирался.

Тем же вечером Джонни расхаживал по разбитому лагерю, собирал обращения к капитану и искал Рыжего Лиса. Эдвард и его люди только разводили руками, будучи, если верить их слову, абсолютно без понятия, о каком угрюмом рыжем юноше вообще идет речь. Одним словом, никто не мог ничего припомнить. Джонни выслушивал их уверенные и слаженные ответы, недоверчиво поджав губы. В конце концов Норрейс сам отыскал Рыжего Лиса – его одинокий гамак висел в отдалении от всего лагеря. Разглядеть его было легче легкого, даже в такой кромешной тьме зоркие глаза Норрейса не подводили.

– Вот ты где! – воскликнул Джонни.

Его появление обрадовало Финтана, хоть тот не высказал вслух никакой радости, ни мыслей о том, что, будь Джонни чуть смышленее, попросил бы Рейчел и ее мышат помочь в поисках. В том, что на корабле есть мышки, сомнений не было. В какой-то степени сам Финтан был таким крысенышем, который до этого момента не был призван для доклада.

– Так-так… как же от тебя несет за милю! – Норрейс замахал перед собой рукой и поморщился от резкого запаха едкого пойла.

– Тогда ты здорово мне услужишь, если не поведешь к капитану, – ответил Финтан, не открывая глаз.

– Боюсь, у нас нет выбора, – с тяжелым сердцем, но твердо и решительно произнес Джонни. – Пошли со мной.

Макдонелл сквозь боль и недовольство приоткрыл веки. Глаза неравномерно открывались – левый успел опухнуть. Он нехотя вылез из гамака, встал на ноги и направился через весь лагерь к палатке капитана. Разумеется, затылок жгли яростные взгляды плотника Эдварда Брайта.

Длился ли разговор долго? Смотря чего от него ожидать. Одна и та же минута может мучительно растягиваться тягостным нависшим ожиданием, которое, к примеру, сейчас