Эрленд противостоял этой боли в одиночку. Ему было плохо, и не только из-за гибели брата. Собственное спасение он считал счастливой случайностью, но странное чувство вины из-за того, что нашли его, а не младшего брата, не покидало Эрленда. Его угнетала не только мысль о том, что он выпустил руку братишки во время пурги, но и убежденность, что это он должен был погибнуть. Эрленд, как старший, нес ответственность за младшего. Так было всегда. Он присматривал за братом, когда они оставались дома одни, когда играли или когда их посылали куда-нибудь по делам. Эрленд оберегал брата, и это было ему по силам. Но однажды он не справился, и, наверное, его не следовало удостаивать спасения, раз братик погиб. Эрленд не знал, почему он выжил, но иногда думал: лучше бы его потерянное тело лежало где-то в горах.

Эрленд никогда не делился подобными рассуждениями с родителями, но временами, из глубины своего одиночества, подозревал, что они думают то же самое. Отец был погружен в собственный комплекс вины и не терпел, когда его тревожили. Мать была охвачена печалью. Оба родителя винили себя. Между ними установилось странное молчание, которое было громче любого крика, а Эрленд вел свою одинокую борьбу, размышляя о чувстве долга, вине и удаче. Если бы его, Эрленда, не нашли, наткнулись бы они тогда на его брата?

Стоя у окна, Эрленд думал о том, какое влияние оказала гибель брата на его жизнь, и гадал, стало ли бы оно еще сильнее, если бы он осознал это раньше. Он часто спрашивал себя, почему Ева Линд проявляет такой интерес к его прошлому, забрасывая его вопросами. Он мало что мог сказать по этому поводу, но в глубине души понимал, где надо искать ответы. Зачастую Эрленд удивлялся, почему Ева прямо-таки сгорает от желания заставить отца испытывать чувство вины.

В дверь постучали, и он отвернулся от окна.

— Входите! — крикнул Эрленд. — Открыто.

Дверь распахнулась, и в номер вошел Сигурд Оли. Он провел весь день в Портовом Фьорде, беседовал с людьми, которые были знакомы с Гудлаугом.

— Какие новости? — спросил Эрленд.

— Я выяснил, какое прозвище дали Гудлаугу. Ну, помнишь, новая дразнилка, прилипшая к нему после того, как все пошло наперекосяк.

— Ага, и кто тебе рассказал об этом?

Сигурд Оли вздохнул и присел на кровать рядом с Эрлендом. Бергтора, его жена, зудела из-за того, что он недостаточно времени проводит дома, особенно теперь, в канун Рождества. Ей приходится самой заниматься всеми приготовлениями к празднику. Он собирался зайти за ней домой и вместе выбрать елку, но сначала нужно было повидаться с Эрлендом. По дороге в отель он позвонил Бергторе и обещал поторопиться, но она слишком часто слышала эти слова, чтобы верить им, и попрощалась с мужем весьма недовольным голосом.

— Ты собираешься провести все праздники в этом номере? — спросил Сигурд Оли.

— Нет, — ответил Эрленд. — Что ты там выяснил, в Портовом Фьорде?

— Почему здесь так холодно?

— Отопление не работает, — объяснил Эрленд. — Ты перейдешь наконец к делу?

Сигурд Оли улыбнулся:

— Ты покупаешь елку на Рождество?

— Если бы я собирался купить елку, то сделал бы это как раз на Рождество. — Эрленд раздражался все сильнее.

— Я вышел на одного человека, который после разных отговорок признался, что хорошо знал Гудлауга в былые времена, — объявил Сигурд Оли.

Он сознавал, что в его руках информация, которая может изменить ход расследования, и пользовался этим, чтобы немного подразнить Эрленда.

Они с Элинборг задумали переговорить со всеми, кто учился в школе вместе с Гудлаугом или кто знал его в то время. Большинство не забыло странного мальчика. Люди сохранили воспоминания о его многообещающей музыкальной карьере и о бесконечных насмешках в его адрес. А некоторые даже знали, что произошло, когда юное дарование покалечило своего отца. Один человек рассказал Сигурду Оли о своей дружбе с Гудлаугом такое, чего полицейский и вообразить не мог.

На этого мужчину указала одна из одноклассниц Гудлауга. Она жила в коттедже в районе новостроек Портового Фьорда. Сигурд Оли предупредил ее утром по телефону о своем визите, чтобы она не удивлялась. Когда полицейский пришел, они обменялись рукопожатием и женщина пригласила его в гостиную. Она была замужем за пилотом и на полставки работала в книжном магазине. Дети их уже выросли.

Хозяйка в общих чертах рассказала ему, что знала о Гудлауге, — не так уж много. Она слабо припоминала, что у него вроде была еще старшая сестра. И что Гудлауг потерял голос в тот период, когда все шло как нельзя лучше. Что с ним случилось после окончания школы, она не знала. Новость в газете о том, что мужчина, убитый в подвальном помещении отеля, — Гудлауг, поразила ее.

Сигурд Оли слушал ее вполуха. Он уже слышал большую часть всего этого из уст других однокашников убитого. Когда женщина закончила свою речь, Сигурд Оли спросил ее, не помнит ли она, каким прозвищем наградили Гудлауга в детстве. Она не могла сказать, но, когда полицейский уже собрался уходить, добавила, что еще тогда слышала кое-что о Гудлауге, что могло бы заинтересовать полицию, если им пока неизвестно о такой детали.

— И что же это за деталь? — спросил Сигурд Оли, поднимаясь.

Выложив свой козырь, женщина просияла — ей удалось-таки возбудить интерес полицейского.

— А этот человек жив? — спохватился Сигурд Оли.

Женщина назвала мужское имя и сказала, что уверена — он еще жив. Она поднялась, принесла телефонную книгу, и Сигурд Оли отыскал нужные имя и адрес. Упомянутый господин жил в Рейкьявике. Его звали Бальд.

— Это именно тот человек? — уточнил Сигурд Оли.

— Несомненно, — улыбнулась женщина, довольная, что сумела оказать помощь следствию. — Все болтали об этом, — добавила она.

Сигурд Оли решил сейчас же ехать в город, пусть вероятность застать этого человека дома и ничтожна. Дело шло к вечеру. Движение в сторону Рейкьявика было плотное, и по дороге он позвонил Бергторе, а она…

— Давай ближе к делу, — перебил в нетерпении Эрленд.

— Нет, тебя это тоже касается, — парировал Сигурд Оли с усмешкой. — Бергтора хотела узнать, пригласил ли я тебя к нам на сочельник. Я ответил, что приглашение передал, но не смог вытянуть из тебя ответ.

— Я собираюсь встречать Рождество с Евой Линд дома, — ответил Эрленд. — Вот тебе мой ответ. Переходи теперь к делу.

— О’кей, — сказал Сигурд Оли.

— И прекрати все время повторять «о’кей».

— О’кей!

Бальд жил в изысканном деревянном доме в районе Тингового холма.[23]Он только что вернулся с работы. Бальд был архитектором. Сигурд Оли нажал на кнопку звонка и, когда дверь открылась, представился инспектором криминальной полиции и объяснил, что пришел по поводу убийства Гудлауга Эгильссона. Мужчина не выразил никакого удивления. Он смерил взглядом Сигурда Оли, потом улыбнулся и предложил войти.