Я был абсолютно уверен — что-то тёмное внутри этого тела вызвало недуг мамы Виктора. Конечно, Олег Николаевич рассказал мне очень занимательную историю про африканских шаманов и порошок. Но я-то знал многое, что ему не было известно, и был уверен, что африканские шаманы тут точно ни при чём. Мне обязательно нужно узнать, что случилось с этим телом дальше, и не происходило ли ничего странного с людьми, которые его забрали (если таковые были). Это будет хороший материал для моей будущей книги. А если я найду какие-то доказательство, что есть пострадавшие и кроме матери Виктора… Кто знает, возможно я смогу переломить стереотипы Олега Николаевича и убедить его исследовать аспекты, не связанные с традиционной наукой.

19

Имён в списке было немало, я решил вернуться домой и продумать, с кем контактировать в первую очередь.

Уже прошло слишком много времени, и останки действительно могли полностью разложиться в земле. А те, кто работал с этим телом или забирал его, могли умереть, уехать — да всё, что угодно. Но я не отчаивался. Если где-то происходило нечто странное, люди вокруг явно это запомнили или хотя бы слышали. В голове у меня зрел план. Позвонить, представиться журналистом, который готовит материал о Великой Отечественной, — мол, из архива узнал про родственников погибших солдат и хотел бы с ними пообщаться. Повторять до достижения результата. Я заглянул в список и решил начать по порядку. Набрав номер, вздохнул и бросил трубку, не дождавшись гудка.

Глупо получается. План, на первый взгляд, неплохой, но договариваться с десятком людей о встрече и расспрашивать не только про погибшего родственника, но и о странностях, связанных с телом… Сколько времени это может занять? Я зашагал по комнате. Кажется, эту привычку я на подсознательном уровне перенял у доктора Беккера.

Вдруг я вспомнил про картину, лежавшую на заднем сиденье машины. Быстро принёс её, развернул и положил на стол.

Вот она, парковая аллея с фонарями, вот дама в тени. Наклоняясь под разными углами, я пытался рассмотреть скрытые элементы. Но сколько я не крутил головой, на картине ничего не менялось.

Я что, схожу с ума? Буквально вчера я видел на этой картине кладбище, то самое место с загадочной могилой. А теперь ничего. Неужели это была игра моего воображения?

Размышляя, я налил себе кофе, и тут меня повело в сторону. Голова взорвалась болью. Попытавшись схватиться за стол, я уронил полную чашку прямо на картину. Я схватился за край, стараясь удержать равновесие, и посмотрел на картину. То, что я увидел в следующий момент, показалось мне галлюцинацией. От кипятка верхний слой краски начал слезать. Вместо парка я вновь увидел могилы, а на месте сидящей женщины заметил торчащий уголок листка бумаги.

Я опустился на пол и дрожащей рукой закинул в рот несколько таблеток. Потом осторожно поднялся. Мне действительно не померещилось — верхний слой облез, и на залитом кофе полотне был чётко виден нижний слой с изображением кладбища. Я взял чайник, аккуратно ухватил за кончик торчавшую бумажку и полил тоненькой струйкой кипятка слой краски. Она начала отходить, и через некоторое время я держал в руке бумажный клочок с едва различимыми буквами.

Поднеся бумагу к ярко горящей лампе, я смог разглядеть, что это была запись, вырванная из регистрационного журнала. «Надежда Никифоровна Кузьмина, 19 сентября 1947, Устинов Григорий Николаевич».

Сердце забилось чаще. Сомнений не было — это часть пропавшей страницы из журнала записей, про которую говорил Алфавит. Я не сомневался, что именно эта девушка рассказала найденную нами историю Викиному дедушке. Но почему он вырвал запись и замаскировал ее под картину? Определённо, это ключ, и я должен попытаться найти эту Надежду Никифоровну!

Мимолётная радость сменилась волнением. Где искать эту женщину, я не имел не малейшего понятия. У меня были только имя, отчество, фамилия. Внезапно мой взгляд упал на блокнот со списком на столе. Я быстро схватил его и сразу же увидел одно имя — Надежда Кузьмина. Я несколько раз перечитал, чтобы убедиться, что мне не мерещится. К сожалению, кроме адреса — какая-то деревня, — никаких других сведений указано не было. Я вбил данные в компьютер. Судя по карте, деревня располагалась достаточно далеко от моего места проживания. Компьютер выдал мне только телефон местного отделения связи. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я набрал указанный номер.

Разговор был содержательным. Девушка, поднявшая трубку, была весьма общительна (наверное, скучно на работе в деревенском почтовом отделении), а когда узнала, что я журналист и ищу информацию про участников войны, записываю истории их жизни, она рассказала мне даже то, про что я не спрашивал. Оказалось, что Надежда Никифоровна Кузьмина живёт в этой деревне всю свою жизнь. У неё есть какие-то странности в общении с людьми, много говорить она не любит. В деревне её побаиваются. Ей почти девяносто лет, но выглядит она очень хорошо.

После девушка продиктовала мне номер её телефона и предупредила, чтобы я был аккуратен, — «Бабушка людей не любит, а особенно незнакомых».

После разговора с телефонисткой я набрал номер Надежды Никифоровны. Не успел я представиться и изложить свою легенду, как она очень быстро согласилась на встречу и попрощалась. К моему удивлению, её голос совсем не звучал как голос старой женщины. К тому же она была очень вежлива, даже учтива. В любом случае, результат был достигнут. Прикинув по карте расстояние, которое мне следовало проехать, я решил лечь и хорошенько отдохнуть.

20

Но выспаться так и не получилось — постоянно мучали кошмары. Каждый раз, когда я закрывал глаза, мне казалось, что я нахожусь в комнате не один, и если их открою, то обязательно увижу тень или, ещё хуже, жуткую физиономию без глаз напротив моего лица. Я был настолько напуган, что просыпался несколько раз и проверял, горит ли свет во всех комнатах, — я включил его перед тем, как ложиться. Когда я проснулся в очередной раз, у меня жутко разболелась голова. Пришлось выпить таблетки, и только после этого я снова смог заснуть. Утром зазвонил будильник, я понял, что весь разбит и лучше бы мне сегодня остаться дома. Однако стремление действовать пересилило, поэтому я заставил себя собраться и выйти из дома.

Погода была пасмурная, небо затянуло тучами, моросил мелкий неприятный дождик. Всё это время я думал про предстоящую встречу с пожилой женщиной. Какие вопросы я задам? Вспомнил про Виктора — перед смертью он хотел нам что-то рассказать. Возможно, историю своей мамы. Да, она умерла, когда он был совсем ребёнком, но, может, его отец успел ему что-то объяснить, или же Витя был в курсе про дневник. Возможно, Виктор знал всю правду, потому и был таким замкнутым. А другу отца не рассказал, так как понимал его позицию всё объяснять с научной точки зрения. Вспомнились слова Виктора во время сеанса вызова духов, что всё бесполезно и я проиграю. От этого настроение становилось совсем депрессивным.

Одиноко стоявшая на обочине девушка с большим рюкзаком пыталась поймать попутную машину, то и дело поднимая руку вверх. Казалось, её никто не замечает — все попутки проезжали мимо, хотя поток машин был немаленький. Подъехав поближе, я замедлил ход и, остановившись возле девушки, опустил боковое стекло.