и, наконец, спрыгнул. Ему не повезло, он потерял ориентировку, вынужден был всплыть и выйти на берег; после этого он уже не выражал желания проделать все с начала. Я колебался, не спуститься ли еще раз для сборов, но шел прилив и накат усиливался, в конце концов благоразумие взяло верх. Мы очень жалели, что не взяли с собой резиновую лодку, с которой могли бы погружаться на некотором расстоянии от берега без всякого риска. А так на дне было немало интересного, но сделать мы ничего не могли.

До отхода катера оставалось еще много времени и мы успели осмотреть крепость, когда-то защищавшую вход в Дакар, а теперь ставшую приманкой для туристов. На огромных орудиях было немало надписей, и среди них мы нашли одну русскую, кто-то из рыбаков побывал здесь до нас. Потом пошли в исторический музей, но он оказался довольно бедным, и поэтому, или потому что мы не могли читать по-французски без словаря, не оставил сильного впечатления. Затем направились в музей моря, но по ошибке попали на морскую биологическую станцию. Это было бы для нас очень интересно, но единственный сотрудник не говорил ни по-русски, ни по-английски. Музей моря, куда мы наконец добрались, был невелик, но с очень хорошей экспозицией, мы узнали среди экспонатов немало беспозвоночных и рыб, которых только что видели в море.

Оставался еще час, и Женя вместе с нашими физиками, которые тоже умели пользоваться аквалангом, поплавал еще немного в бухточке, защищенной волноломом. Там, впрочем, не оказалось ничего, кроме песка да нескольких раков-отшельников. Потом вернулись на «Обь» и через два часа уже вышли в море.

Оставалось еще две недели пути. Время тянулось очень медленно, но все-таки оно шло, и сначала оставшийся путь измеряли днями, потом тем, сколько раз осталось поесть в столовой, а потом счет пошел на часы.

Утром 16 мая мы увидели последний остров в нашем путешествии — Котлин. Подошел катер, на нем прибыли представители Арктического института, таможенные служащие. Пока шло оформление документов, мы все плыли и плыли вперед, с берега и кораблей махали руками, «Михаил Калинин», тоже ходивший в Антарктиду, гудками приветствовал возвращение нашей экспедиции. И вот перед нами причалы пассажирского порта, мы видим знамена, флаги, букеты цветов. Нас ждут наши родные. Брошены причальные концы, милиционеры с трудом сдерживают толпу на берегу. Медленно опускается трап — наша экспедиция окончена.

И хотя было ясно, что наши погружения в Антарктике — это только начало, что обработка полученных материалов потребует больше времени и труда, чем вся экспедиция, можно было быть довольными. Мы были среди тех, кто осваивает далекий шестой материк, приоткрыли дверь в подводный мир Антарктиды и принесли науке кое-что действительно новое. Но к радости встречи с родными и друзьями примешивалось смутное чувство горечи от того, что шестой континент с его удивительным подводным миром, в котором осталось еще так много неизвестного — ведь сделан только первый шаг — остался далеко от нас и вновь, казалось, стал недоступным и почти нереальным. Мы чувствовали, что снова сделаем все от нас зависящее, чтобы еще раз побывать в Антарктике и глубже проникнуть в неисследованное.

«Обь» — Ленинград — Дальние Зеленцы

Примечания

1

«Советский корабль. Обь! На остров Горе! (англ.). Остров Горе (франц.)»