парка Гуэль на карте, Лэнгдон вспомнил свой первый визит туда еще в пору студенчества. Тогда он оказался в чудесной стране изогнутых, как деревья, колонн, поддерживающих висячие переходы, в мире неопределенной формы скамеек, гротов с фонтанами, напоминающими драконов и рыб, и волнистых белых стен, похожих на жгутики и реснички гигантского одноклеточного организма.

— Эдмонду нравилось у Гауди все, — говорил Уинстон, — особенно его концепция природы как органического искусства.

Лэнгдон снова подумал об открытии Эдмонда. Природа. Организм. Творение. Он вспомнил знаменитую шестиугольную барселонскую плитку Гауди для городских тротуаров[335]. На каждой плитке одинаковый узор — вроде бы хаотичные завитушки. Но когда их укладываешь, повернув нужным образом, возникают удивительные картины подводной жизни, в которых угадывается планктон, микробы, примитивная морская флора. La Sopa Primordial — «первичный бульон» — так называют эти узоры местные жители.

Первичный бульон Гауди, подумал Лэнгдон, в очередной раз удивившись, как точно рифмуется Барселона с интересом Эдмонда к проблеме возникновения жизни. Согласно современным научным представлениям, жизнь на Земле зародилась в первичном бульоне — в древнем Мировом океане, куда вулканы извергли огромное количество химических веществ. Эти вещества перемешивались, бомбардировались молниями бесконечных гроз, бушевавших в те времена, — и вдруг под воздействием всех этих факторов, как микроскопический голем, появился первый одноклеточный живой организм.

— Амбра, — сказал Лэнгдон, — вы, как директор музея, должно быть, часто беседовали с Эдмондом об искусстве. Он не говорил, что его особенно привлекает в Гауди?

— Только то, о чем упоминал Уинстон. Взгляд Гауди на архитектуру как на творение самой природы. Гроты Гауди будто возникли под действием дождя и ветра, его колонны словно сами выросли из земли, а тротуарная плитка напоминает примитивные морские организмы. — Она пожала плечами. — Как бы там ни было, Эдмонд так сильно любил Гауди, что переехал жить в Испанию.

Лэнгдон взглянул на нее удивленно. Он знал, что у Эдмонда есть дома и апартаменты в разных странах мира. Но в последнее время он действительно предпочитал жить в Испании.

— Эдмонд поселился в Испании из-за Гауди?

— Думаю, да, — кивнула Амбра. — Я однажды спросила: почему именно Испания? Он ответил, что представилась возможность арендовать уникальный дом — второго такого нет нигде. Он имел в виду свою резиденцию.

— А где он жил?

— Роберт, неужели вы не знаете? Эдмонд жил в Каса-Мила.

— В том самом Каса-Мила?

— В том самом, единственном и неповторимом. В прошлом году Эдмонд снял всю мансарду под свой лофт.

Лэнгдону понадобилось время, чтобы переварить услышанное. Каса-Мила — один из самых знаменитых домов Гауди. Причудливым многоярусным фасадом и волнообразными балконами он напоминает гору, где добывают камень, за что его и прозвали La Pedrera — каменоломня.

— Но ведь в мансарде музей, — удивился Лэнгдон, вспомнив, что недавно там был.

— Да, — вмешался Уинстон. — Но Эдмонд сделал большой взнос в ЮНЕСКО, которое, как известно, охраняет этот дом как объект всемирного наследия. Вот почему на два года музей закрыли и позволили Эдмонду там жить. В конце концов, в Барселоне много других произведений Гауди.

Эдмонд поселился в музее Гауди в Каса-Мила? И все это затеял, чтобы прожить там всего два года?

— Эдмонд даже помог музею сделать образовательное видео об архитектуре Каса-Мила, — сообщил Уинстон. — Кстати, его стоит посмотреть.

— Видео действительно потрясающее, — согласилась Амбра. Наклонившись, она коснулась экрана бортового компьютера. Появилась клавиатура. Амбра набрала: Lapedrera.com. — Вот, посмотрите.

— Вообще-то я веду машину.

Амбра потянулась к рулевой колонке и дважды нажала маленький рычажок. Руль заблокировался, но машина не потеряла управления и продолжила движение строго по середине полосы.

— Автопилот, — пояснила Амбра.

Но Лэнгдон по-прежнему держал руки на руле, а ногу — на педали тормоза.

— Да расслабьтесь же. — Амбра тронула его за плечо. — Автопилот гораздо надежнее, чем человек.

Он осторожно отпустил руль и положил руки на колени.

— Браво, — улыбнулась Амбра. — Теперь можете смотреть видео о Каса-Мила.

Видео начиналось с потрясающего крупного плана: снятый с вертолета пенный гребень волны в открытом океане. Потом на горизонте появился остров — скалы, взметнувшиеся ввысь на сотню метров. У их подножия бились огромные волны.

На скалах проступили слова:

La Pedrera создана не Гауди.

Где-то полминуты Лэнгдон наблюдал, как бушующий прибой придает скалам вид фасада Каса-Мила. Потом океан ворвался внутрь горы, образовав пещеры и гроты комнат, бурлящие потоки воды вымывали в горной породе спирали винтовых лестниц. Вьющиеся растения превращались в железные перила, а густой мох узорным ковром покрывал пол.

Наконец камера отъехала, и на экране появилась знаменитая «каменоломня» — Каса-Мила, — «выбитая прибоем» в величественной скале.

— La Pedrera –

Шедевр, созданный природой.

У Эдмонда определенно были задатки драматурга. После просмотра этого видео Лэнгдону захотелось снова побывать в знаменитом доме.

Он перевел взгляд на дорогу, выключил автопилот и взялся за руль.

— Будем надеяться, дома у Эдмонда мы найдем то, что ищем. Нам нужен пароль.

Глава 50

Командор Диего Гарза во главе четырех вооруженных агентов гвардии шел по Пласа-де-ла-Армериа, глядя прямо перед собой и не обращая внимания на выкрики журналистов за решеткой чугунной ограды. Через прутья ограды на него нацелились объективы телекамер, доносились просьбы прокомментировать события.

По крайней мере они увидят, предпринимаются хоть какие-то действия.

Отряд подошел к главному входу собора, который оказался заперт. Что неудивительно в такой час. Гарза принялся колотить в дверь рукояткой пистолета.

Тишина.

Гарза продолжал стучать.

Наконец дверь распахнулась, и командор оказался лицом к лицу с испуганной уборщицей, которая еще больше перепугалась, увидев перед собой крошечную армию.

— Где епископ Вальдеспино? — грозно спросил Гарза.

— Я… я не знаю.

— А я знаю, что он здесь. Вместе с принцем Хулианом. Вы их видели?

Она покачала головой.

— Я только что пришла. Я всегда по субботам убираюсь после…

Гарза решительно отодвинул ее в сторону и вместе с агентами устремился в полумрак собора.

— Закройте дверь, — бросил он уборщице. — И не путайтесь под ногами.

С пистолетом наготове он решительно направился к кабинету Вальдеспино.

На другой стороне площади в подвальной комнате визуального контроля Моника Мартин стояла у кулера и курила. Эту сигарету она хранила давно. Из-за волны либеральной политкорректности, захлестнувшей Испанию, курить в помещениях дворца запретили. Но, думала Мартин, учитывая обрушившийся сегодня на дворец шквал подозрений в совершении всевозможных преступлений, сигарета, пусть и немного пересушенная, вполне допустимое нарушение регламента.

Все пять новостных каналов на немых телеэкранах продолжали комментировать в прямом эфире убийство Эдмонда Кирша, снова и снова прокручивая страшные кадры его смерти. И каждый показ предваряло лицемерное предостережение.