горячая вода кончится, и тогда хочешь не хочешь придется собраться. И почему эта вода не может течь подольше? Ненавижу эту квартиру. Ненавижу этот дом.

Ненавижу свою жизнь.

Моих родителей убили из-за древнего гримуара, битком набитого жуткой, гнусной магией, за которую заплачена ужасная цена. Я потеряла глубокую душевную связь с Зуиласом. Потеряла особую магическую силу, которую давал мне инферно. Потеряла Амалию – единственного родного человека, который у меня остался. Потеряла безопасность, которую обеспечивала мне гильдия, и последние остатки нормальной жизни.

А скоро и Зуиласа тоже потеряю.

Я попыталась взбодриться, напомнив себе о том, что у нас с Зуиласом есть шанс навсегда покончить с призывами демонов. Если нам это удастся, конечно. Если мы как-то исхитримся применить такую сложную магию, к какой ни он, ни я до сих пор еще ни разу не подступались.

Покончить с порабощением целой расы, начатым одной из моих предшественниц больше трех тысячелетий назад, – вот что я могу сделать. Я, книжный червь, который когда-то боялся даже изучать магию.

Но это будет стоить мне потери Зуиласа. Мы не сможем это сделать, если не отправим его сначала через портал. Он должен произнести свою часть заклинания в Ахлеаве.

Я встряхнула головой так, что с волос полетели брызги. Нет, это не будет стоить мне потери Зуиласа: он ведь никогда и не думал оставаться со мной. Он не хотел этого. Не хотел быть со мной. Я для него просто человек, просто девушка – слабая, глупая payilas.

«Я связал себя с тобой. Только с тобой, vayanin».

По моему телу пробежала дрожь, и я снова тряхнула головой.

«Потому что я дал слово».

Я тряхнула головой еще сильнее.

«Я хочу, чтобы ты всегда была в безопасности».

Почему я не могу перестать слышать его голос у себя в голове?

«Когда ты захочешь меня, amavrah».

Слезы смешались со струйками воды, стекавшими по лицу. Я уронила голову и уперлась руками в стенку ванной. Он демон. Демоны не умеют заботиться, не умеют любить. Я повторяла это себе снова и снова. Демоны не умеют любить.

Эти слова глухо звучали у меня в голове.

Я думала, что никогда не научусь доверять Зуиласу, – но я научилась. Я думала, что он никогда не сможет испытывать сочувствие или сострадание, – но он смог. Я думала, что никогда не смогу полюбить его.

Но я полюбила.

Я люблю его. Я влюбилась в него, и даже сама не знаю когда – я ведь столько времени яростно это отрицала.

Я влюблена в Зуиласа. В любопытного, дикого, игривого, готового защищать, смертельно опасного, нежного, хитрого и удивительно милого мужчину из другого мира. И мне неважно, что у него горящие глаза, рога, когти и хвост. Неважно, что он умеет растворяться в багровом свете и исчезать в инферно. Неважно, что он так непохож на меня.

Я люблю его.

Я отвергала свои чувства – отвергала его – несколько недель подряд. Даже тогда, когда пыталась убедить Амалию, что в нашем поцелуе не было ничего плохого, я все еще не хотела признавать, насколько глубоки мои чувства.

Если бы я честно сказала ей о своих чувствах к Зуиласу, может быть, она реагировала бы по-другому? Если бы я сказала, что не послушалась ее предупреждений, потому что люблю его, – может, тогда она не ушла бы?

Если я скажу о своих чувствах самому Зуиласу, может, это что-то изменит?

Нет. Не изменит. Он всегда хотел вернуться домой и… и…

«Ты так редко говоришь о том, что у тебя в мыслях».

Я ткнулась лбом в стенку. Он всегда хотел вернуться домой, потому что я никогда не давала ему повода остаться. Может, возможность быть со мной – не такой уж веский повод. Может, он посмеется надо мной и назовет меня zh’ūltis.

Но если я ему не скажу, то никогда и не узнаю.

Я оттолкнулась от стены и закрыла краны. Меня пробрало холодом, я схватила полотенце, завернулась в него и бросилась к двери. Я понимала, что моя смелость скоро испарится. Застенчивая, боязливая часть моего «я», неспособная выдержать отказ, будет думать, думать, думать, и я опять начну убеждать себя, что мои слова все равно ничего не изменят.

Выскочив из ванной, я отправилась в гостиную. Сокс разгуливала по нашим бумагам, не сводя зеленых глаз с моей брошенной ручки. Зуиласа не было.

Я развернулась и помчалась по коридору, оставляя за собой мокрый след. Через кухню. Через открытую дверь спальни…

Зуилас сидел на кровати, все еще в человеческой одежде. Фотоальбом лежал у него на коленях, раскрытый на фото какой-то горы в Орегоне. Как-то он сказал, что хочет подняться на эту гору, и я, не подумав, брякнула, что ему ничто не мешает, а потом еще бестактнее напомнила, что он хочет вернуться домой, а не путешествовать по человеческому миру.

Он заморгал при моем внезапном появлении, а затем скатился с кровати, бросив альбом на матрас.

Я стояла, тяжело дыша, в нескольких шагах от двери и обмирала от страха. Я не могу! Не могу это сказать. Не могу открыть свое сердце. Куда безопаснее и легче отвергнуть его самой, чем допустить, чтобы он отверг меня.

Шепот Миррин зазвучал у меня в ушах: «Дерзни, как дерзнула я».

– Amavrah?

– Я не хочу, чтобы ты уходил.

Эти слова вырвались сами собой. Резкие, сбивчивые, неловкие.

Лоб у Зуиласа сморщился в знакомом выражении замешательства.

– Я не хочу, чтобы ты возвращался домой, Зуилас! – Я не хотела кричать, но не могла сказать это иначе. Прижала полотенце к груди и зажмурила глаза. – Я хочу, чтобы ты остался со мной. Я хочу быть с тобой здесь, хочу, чтобы мы побывали во всех местах из твоего альбома и еще долго не расставались.

Слезы потекли по моим щекам, и я шепотом договорила:

– Я хочу, чтобы можно было не расставаться никогда.

Тишина.

Я заставила себя открыть глаза. Зуилас все так же стоял у кровати, застыв от удивления и глядя на меня. Загадочный. Непроницаемый. И никакая магическая связь не могла мне помочь проникнуть в его мысли и чувства.

Оставалось только высказать свои.

– Я… я знаю, что ты не хочешь здесь оставаться. Это не твой мир, здесь тебе всегда придется прятаться, или притворяться человеком, или… или… и тебя здесь ничто не держит, но… но… – Из моих легких вырвался судорожный вздох. – Но я все равно хочу, чтобы ты остался со мной.

Это прозвучало так эгоистично, что я съежилась. Я что,