к нашим позициям, зная, что она обреченная, отчаявшаяся, любой ценой доберется прямо до нас, а мы не сможем выстрелить в нее, лишить жизни, пусть даже она и несет смерть. Оставляя свои позиции, они бьют артиллерией и реактивными снарядами по поселкам и городам, в которых даже нет наших военных, чтобы принести боль и страдание мирным жителям, которых еще сегодня они якобы защищали! От кого же вы их защищали изверги, бездушные, ничтожные рабы заокеанского гегемона. И все это вот- на ладони, живо перед глазами. Это не выдуманные ужасы, а реальность, которую не прочувствуешь через экран телевизора из сводок новостей, пока сам не прикоснёшься к ней, не увидишь собственными глазами среди взрывов, криков и плача, нескончаемого треска пулемета, который слышишь теперь, даже находясь за тысячи километров оттуда. И видя каждый день всю эту низость, все преступления, которые творит правительство Маленькой страны, направляемое костлявой рукой запада и заокеанского друга, остается лишь сочувствовать, что они сделали все, для того, чтобы Бог оставил их заблудшие души, и молиться, чтоб никогда и ни за что на свете не ступил грязный сапог тех ребят на просторы нашей святой Родины, не принес свои смердящие устои в самобытный, великий народ. Что касается нас, то видя и прочувствовав всю эту мерзость и низость от первого лица, могу заверить тебя, что как бы тяжело нам не было, мы не перед чем не остановимся, пока не изгоним всю эту нечисть от подступов к нашей стране, не освободим умы бедного, ни в чем неповинного народа от западной пропаганды, как якорь тянущей их в темную, бескрайнюю бездну греха и порока.

— Знаешь папа, я тоже многое понял и осознал недавно. И все то, что рассказываешь сейчас мне ты, находит свое справедливое подтверждение и объяснение. Представляешь, в это конечно же трудно поверить, но мне были видения, открывающие завесы на истину и ложь, объясняющие все происходящее теперь и причины того, как мир докатился до грани, с которой уже невозможно вернуться обратно. Там нет веры! Весь мир живет сегодняшним днем и моментом, каждый стремится достичь личных целей в свое удовольствие и себе на забаву. Люди перестали стремится прожить жизнь достойно и правильно, потому как им проще позабыть что такое душа и в чем ценность ее сохранения в себе, позабыть о вере, которая ведет их к праведной жизни, позабыть о Боге и о том, что только он дарит и несет любовь, а только через нее возможно обрести вечность. У нас, у нашего народа есть то, папа, что уже закопано, затоптано и давно позабыто в тех странах, которые теперь с завистью пытаются сломить и нас. У нас есть вера! И пока живет она в наших сердцах, разливает тепло и благодать по душам- никому и никогда не поставить нашу Родину на колени! С нами Бог! За нами правда!

Отец задумчиво смотрел на сына, перебирая сложенную во много раз салфетку. Он поднял кружку кофе и вновь сделал глоток.

— Сколь мудрые вещи говоришь ты мне сейчас! Когда ты так успел повзрослеть?

В воздухе повисло молчание. Отец не мог поверить в то, что слышит все это от своего сына, того мальчишки, который не так давно сидел за партой и бегал на переменах в школе, которого оберегал он и о котором так заботился.

— Мы побеждаем и победим только с верой! Ты это абсолютно верно подметил! И что самое главное- преумножение и укрепление веры- вот то, что сейчас происходит среди воинов нашей Большой страны а через них, растекается по всем просторам нашей бескрайней Родины. В окопе молится наш солдат, чтобы помог Бог ему и его товарищам сегодня остаться живыми и здоровыми, чтоб обходили их стороной вражеские пули и осколки снарядов, и чтоб крепко и уверено рука держала оружие, а выстрелы из него были точны и метки. В штабе молится за свою бригаду комбриг, чтобы выстояла она на направлении главного удара противника и продвинулась вперед, заняв новые выгодные позиции, без потерь, сохраняя твердый боевой дух и веру в Победу. А по всей Большой стране в деревушках, городах и селах в храмах, церквях и мечетях, дома перед висящей на деревянной стене иконкой молятся за всех них матери и жены. И не важно кто они и их боевые товарищи по вероисповеданию, молятся за них, за всех! И не найти ни одного пустого места под свечу в кандиле в церкви, ибо все они уставлены свечами, горящими во здравие воинов своей Родины, во имя Победы крепкой, великой державы.

Отец вновь сделал глоток кофе и подержав его некоторое время во рту, проглотил и продолжил свою речь.

— А что касается помощи вышних сил, так они никогда не оставляли наше воинство и своей спасительной плащаницей закрывали от бед и невзгод. Одно только мое чудесное спасение чего стоит. Выдвинулся я вместе с инженером на боевой машине пехоты с целью разведки места для развертывания передового командного пункта нашего соединения. А экипаж у этой машины такой хороший, слаженный. Командир отдает приказ- механик- водитель четко выполняет. Наводчик- оператор ну совсем мальчишка молодой. Я его спрашиваю: «Ты стрелять то хоть умеешь?» А он с обидой: «Обижаете, товарищ полковник! Я уже две БМП вражеские уничтожил, да три точки пулеметные в городе разобрал!». Вот такие дела! Ну в общем долетели мы до места, намеченного для развертывания в пролеске. Только вышли с инженером смотреть его- хлоп артиллерийский 155-миллиметровый снаряд, выпущенный из заокеанской гаубицы, прилетает и прямо в машину нашу! Взрыв, мы упали с инженером я ему кричу оглушенный: «Жив?». А он мне в ответ: «Ранило в ногу и не вижу ничего». БМП тем временем вспыхнула. Я к инженеру подползаю, гляжу, а ноги то у него и нет. Быстро вытаскиваю из его аптечки жгут и на нижнюю треть бедра накидываю. Смотрю- хорошо наложил- кровотечение остановилось. Краем глаза наблюдаю- из горящей машины наводчик вылезает. Я шприц- тюбик промедола из сумки инженера вытаскиваю, а тому кричу: «Бегом от машины прочь!». Тот разобрал, что я кричал и деру прочь от машины и от нас в сторону, да залег тоже. Я промедол колоть инженеру- хлоп- второй прилет. Хорошо промазали, в сторону ушел снаряд, прям в нас не угодил. Но чувствую, как обожгло меня вдруг и ногу и в груди резко запекло. Откинулся на спину- глядь бедро правое под разворотило. Теперь свой жгут пока в сознании, да силы не