– Вы кто? – отрывисто спросила женщина. – Это вы приходили вчера?

– Ну, конечно.

– Так я и знала, – сказала женщина. – Вы очень ловкая дама.

– Ну что вы, – возразила Тонечка. – Я размазня и врушка. Ну что? Впустим вашего приятеля, пока он дверь не вынес?

И открыла замок.

Директор головой вперёд ввалился в комнату, удержался на ногах, схватил Тонечку за шею и стал душить.

– Гриша! – закричала Лена Пантелеева. – Гриша, прекрати немедленно! Отпусти её!

– От…пус…ти… – прохрипела Тонечка.

В глазах у неё постепенно темнело, как будто медленно гас свет. И уже померещился какой-то золотистый зал, тускнеющая люстра, расходящаяся волна занавеса, а в прорези нестерпимое сияние, и тут какой-то глухой удар, тиски на горле разжались, Тонечка закашляла, из глаз полились слёзы.

– Ты сдурел, что ли?! – кричал кто-то рядом. – Ещё не хватает!..

Тонечка подышала открытом ртом и огляделась по сторонам.

Лена Пантелеева держала в руках толстую газетную подшивку. У директора музея волосы на голове стояли дыбом.

– Чем ты меня? – сдавленным голосом спросил он.

Лена показала ему подшивку:

– Вот этим.

Директор наклонился вперед, опёрся руками о колени и потряс головой.

– Дайте попить, – просипела Тонечка.

Лена побежала и принесла ей кружку с тёплой водой.

Тонечка отпила немного – глотать было больно.

…Опять она ввязалась в потасовку, на этот раз в самую настоящую!..

– Что же мне так не везёт-то, – еле пробормотала она себе под нос.

– Уходите сейчас же, – велел директор музея. – Уходите и забудьте про нас.

Лена Пантелеева с размаху села на стул и потёрла лицо ладонями.

– Гриша, ты же понимаешь, она никуда не уйдёт. Мы – её законная добыча.

– Пф-ф-ф, – Тонечка очень старалась, чтоб это прозвучало залихватски. – Слово-то какое – добыча!..

– Кто вам платит? – спросила Лена. – И сколько? Может, мы больше заплатим?

Тонечка взглянула на неё.

– Мне платит Российское телевидение, – сиплым голосом сообщила она. – И довольно прилично!..

– Вы журналистка? – с неподдельным ужасом спросил директор.

– Я сценаристка, – пояснила Тонечка. – Пишу сценарии для сериалов.

– Какие сценарии? Для каких сериалов?..

– В основном для детективных. Но любовную историю тоже могу забабахать.

Лена и директор переглянулись.

– Не морочьте голову, – вымолвила Лена наконец. – На кого вы работаете?

– На ВГТРК, Всероссийскую Государственную телерадиокомпанию, – выдала Тонечка с раздражением. – Работаю я сценаристом. Это так же точно, как и то, что вы работаете ведущей шоу на местном телевидении.

– Зачем я понадобилась Российскому телевидению?

– Боже сохрани, – успокоила её Тонечка. – Вы ему без надобности! Может, конечно, в будущем вы сделаете карьеру и вас позовут в федеральный эфир, но я тут ни при чем.

– Тогда почему вы здесь?

– Я должна была вас найти – и нашла.

– Лена, – подал голос директор. – Тебе нужно уходить. Я её запру, а ты уходи.

– Не нужно меня запирать!

– А я тебе вчера говорила! – почти выкрикнула Лена. – А ты мне не верил!..

– Откуда я мог знать!..

Тонечка отошла и присела на продавленный диван. И потрогала собственную шею. Прикосновение вызывало странное чувство, как будто шея затекла от неудобного положения.

Впрочем, положение действительно неудобное – как-никак её пытались задушить. А в горле саднило.

Лена Пантелеева спасла. Шарахнула директора газетной подшивкой по голове.

– Давайте поговорим, и я пойду, – шептала Тонечка, – а вы оставайтесь.

– Как вы меня нашли?

Тонечка пожала плечами.

– В открытую форточку увидела! Нет, правда! Вы, – она повернулась к директору, – вчера как ошпаренный побежали форточку закрывать, когда Родион сказал, что там кто-то ходит. В такой холод в помещении, где батареи не работают, форточек никто не открывает.

– Я сто раз тебе говорил, – процедил директор Лене сквозь зубы, – сиди тихо, не ходи, когда здесь люди!..

– В туалете в шкафчике зубная щётка и крем для век, – продолжала Тонечка. – В той комнате на стуле дамская сумка и свитер с лисьими мордами.

– Ты что? – спросила Лена. – Была в той комнате?!

– Я заглянула, – пояснила Тонечка. – И потом ещё раз заглянула. Родион вышел, а я вернулась и подслушала ваш разговор.

Директор застонал.

– Рында качалась, – как заворожённая выговорила Лена. – Мне показалось, что в коридоре кто-то есть. Я вышла, а рында качается…

– Я там и сидела, – подтвердила Тонечка. – Между рындой и стендом. А сегодня всё проверила. Я ещё в университете научилась подножки ставить, когда мы на «Динамо» бегали. Так что вы меня извините, Григорий. Я поставила вам подножку, вы упали, пакет рассыпался.

Директор взялся за голову.

– Зефир, шоколадка, пакет сушек, сухие хлебцы, йогурт, сыр, – перечисляла Тонечка, – бутылка смузи и… дамские прокладки. Стало быть, вы прячете женщину. Единственная женщина во всей этой истории, которая прячется, это Лена Пантелеева. Ну, то есть я, конечно, до конца не была уверена, что это именно она, но потом увидела…

– Ничего, ничего, – успокаивал директор Лену. – Мы что-нибудь придумаем сейчас. Чтобы она никому не сказала.

– Что мы придумаем, Гриша?!

– Я не знаю! – в его голосе прорывалось отчаяние. – В подвале запрём!

– Не нужно меня запирать в подвале!

Лена посмотрела на Тонечку:

– Зачем я тебе понадобилась? Почему ты меня искала?

– Потому что твоего мужа забрали по подозрению в убийстве!

– Ты-то тут при чём?! – снова почти закричала Лена.

– При том, что Саша говорит, что этого не может быть! – попыталась закричать ещё неокрепшим голосом Тонечка. – И Кондрат тебя не убивал! Мы приехали, Кондрат не в себе, комната вся разгромлена, кругом кровь, осколки, черепки и безобразие! А пили они с Сашей вдвоём! Всю ночь!..

– С каким… Сашей? – с великим изумлением спросила Лена.

– С моим мужем Сашей.

– Ты что, жена Германа?!

– Саша рассказал, что ты ночью приезжала и закатила скандал! А больше они с Кондратом ничего не помнят! То есть совсем ничего, ни один, ни второй! И я подумала, что не было никакого убийства, а была только инсценировка!