с доступностью столицы любой другой европейской страны. Будь Москва так же близка к границе, как, скажем, Париж к Рейну, СССР капитулировал бы уже в первые месяцы 1941 года. И вторжение Наполеона в Россию тоже могло закончиться совсем не так, как оно закончилось, если бы Москва располагалась в районе Смоленска. Короче, «стратегической глубины» у России больше, чем у любой другой страны в Европе. И «буферная зона» нужна ей меньше, чем кому бы то ни было. Тем более странно, что именно она на такую зону претендует.

Похоже, что на самом деле служит эта претензия лишь прикрытием совсем другой доктрины, известной как «оборонительная экспансия». Я цитировал генерала А. П. Куропаткина, подсчитавшего, что 90 % войн, которые вела Россия в ХVIII-ХIX веках, были НАСТУПАТЕЛЬНЫМИ. То-то жаловалась императрица Екатерина, что не знает другого способа защитить свои завоевания, кроме новых завоеваний.

И вообще довольно как-то глупо вспоминать о «стратегической глубине» в эпоху ракет, способных доставить свою смертоносную начинку до любой европейской столицы на протяжении минут. Слабоват аргумент для интеллектуалов класса в.э.с. Трудно не заподозрить в нем то же двойное дно, что и в прежних: исправно, мол, исполняем заказ внешнеполитического начальства, а сами над ним посмеиваемся.

Триумф несправедливости?

«Р»: Руководители постсоветской России никогда толком не объяснили, чем, по их мнению, закончилась «холодная война». Спектр их оценок простирается от «мы выиграли!» (мы разрушили репрессивную коммунистическую систему и с ней смертельно опасный биполярный мир) до «мы проиграли» (не смогли сохранить сверхдержаву). Согласны они, однако, в одном: результат не имеет ничего общего с тем, на что рассчитывал Горбачев, предлагая миру свое «новое мышление». Он-то имел в виду, что, покончив с конфронтацией и гонкой вооружений,

СССР и США на равных сядут за стол и договорятся о новых правилах управления миром.

Но СССР распался. И уже месяц спустя Джордж Буш, мл. объявил в своем обращении к Конгрессу, что «С Божьей помощью мы выиграли холодную войну». И подчеркнул: «Она не закончилась сама по себе, МЫ ее выиграли!». Это означало триумф западных ценностей, триумф несправедливости, если хотите, о равенстве речи больше не было. Победители начали амбициозный эксперимент, смысл которого состоял в том, чтобы привести значительную часть мира, включая Россию, на «правильную», с их точки зрения, сторону истории. Проект начался в Европе с расширения ЕС, продолжался на Ближнем Востоке. И продолжается на Украине. Что же удивляться, если навязывание западных ценностей вызывает сопротивление?

«А»: Россия права, что мировой порядок после «холодной войны» несправедлив в отношении несвободы. Но произошло это не потому, что Запад хочет ее унизить. Напротив, мы понимаем, что Россия замечательная (remarkable) страна с огромным культурным потенциалом. Единственный ее недостаток в том, что ее политические элиты на протяжении столетий не соизмеряли свои претензии со своими возможностями. Не раз пытались они навязать миру несвободу, будь то в обличье Третьего Рима или панславистской империи, или штаб-квартиры коммунистического Интернационала. В XX веке эти попытки достигли пика. Россия предложила миру грандиозную альтернативу западной свободе, подкрепленную чудовищной военной и пропагандистской мощью — и проиграла. Во всех без исключения аспектах глобального соперничества: политическом, культурном, экономическом, технологическом и военном — проиграла. Страшно даже подумать, что было бы с миром, если бы она выиграла. А ведь весы колебались десятилетиями. Но, как говорят у вас, страшен сон, да милостив Бог.

Нет сомнения, Россия — страна провиденциальная. Как всякая великая держава, верит она в свою особую миссию переделать мир по своему образу и подобию. Носилась в свое время с такой миссией и Великобритания. А французский король даже официально титуловался Христианнейший. Не миновала особая миссия, как мы знаем, и Германию. И даже Японию. В этих двух она была буквально разбомблена. Но и Великобритания, пусть не сразу, примирилась с ее утратой. Дольше всех настаивала на ней Франция. Но и у ее элит хватило разумения для  Vergangenheitsbewaltigung (того, чтобы рассчитаться со своим прошлым, по известному немецкому выражению). Придет час, рассчитаются с этой детской болезнью великих держав и США, и Китай. Но для России, как некогда для Германии, Великобритании и Франции, час этот, судя по всему, уже пробил. Она перед решающим выбором: архаическая миссия или современная реформа?

Путин выбрал архаическую миссию. Удивительно ли, что Россия стремительно архаизируется? Он игрок. Добившись неограниченной власти в России, он вовлек в свою игру великую в прошлом страну, рискуя, заигравшись, потерять ее. И сколько бы ни придумывал он эффектных тактических ходов, чтобы вернуть России «статус крупного международного игрока», как бы ни настаивала его пропаганда на ее равенстве с Соединенными Штатами, все это не может изменить простого, статистически доказанного ФАКТА: Россия им не равна. И покуда не станет современной державой, никогда не будет равна. Момент СССР миновал для нее НАВСЕГДА.

«Р»: Но мир меняется. После «холодной войны» мощь Вашингтона казалась неоспоримой. Время, однако, шло. Неудачи на Ближнем Востоке, глобальный финансовый кризис 2008 года, непрерывные экономические кризисы в ЕС и растущая мощь Китая заставили Россию усомниться в незыблемости навязанного Вашингтоном и его союзниками порядка. Тем более что, несмотря на испытываемые ими трудности, продолжают они настаивать на безудержной экспансии этого порядка, оказывая, например, давление на Украину связать свою судьбу с ЕС даже перед лицом упадка этого союза.

Вот руководство России и пришло к заключению, что остановлен этот западный экспансионизм может быть только с помощью «железного кулака», как выразился в 2011 году Сергей Караганов (надо полагать, после памятных митингов на Болотной и на Сахарова). Переворот на Украине в 2014-м, устроенный прозападными силами, стал последней каплей, переполнившей чашу терпения России. Таким образом, операция на Украине была лишь ответом на экспансию ЕС и НАТО.

Вклинюсь в диалог на минуту, чтобы спросить читателя, не кажется ли ему, как мне, что после всего сказанного стороной «А» выше, ответ этот с его «железным кулаком» звучит почему-то казенно, натужно, чтоб не сказать жалко? Словно западные неудачи на Ближнем Востоке или забытый уже финансовый кризис могут что бы то ни было изменить в неумолимом соотношении сил? Словно у России, как некогда у СССР, и в самом деле есть в рукаве альтернатива существующему мировому порядку, который она по-прежнему в силах установить «железным кулаком» несвободы? Сторона «А», однако, предпочла ответить скучно, на полном серъезе. Юмор ситуации, пустота идейных закромов путинской России прошли мимо нее.

«А»: Экзистенциональную угрозу для России представляет не западная экспансия, вымышленная ее похожей на кошмарный сон пропагандой, а ее собственный режим. Чтобы