Князь появился под утро. Светало. Разбуженные предутренним холодом, люди не спали. И тут на противоположном берегу послышался слабый шум — кто-то торопливо шел, почти бежал по лесу. Будь это чуть позже, вряд ли кто услышал бы что-нибудь, но в тумане звуки разносятся далеко, а лес в этот час был так тих и безмолвен, что шаги услышали все. Дежурный офицер шевельнулся и осторожно взвел курок барабанника, но тут легкий ветерок отнес в сторону клок тумана, и взглядам присутствующих предстали две фигуры. Князь бежал впереди, нагруженный тремя хитро связанными узлами, так что они висели у него на плечах, абсолютно не мешая двигаться. Увидев своего командира, офицеры начали торопливо выбираться из-под шинелей и курток, которыми укрылись на ночь. У каждого в заплечном мешке было одеяло, но, по молчаливому уговору, все отдали их семье суверена. Князь прервал свой бег лишь у самого костра и одним движением сбросил узлы на землю:

— Господа, у нас мало времени. Мы должны выступить не позднее, чем через час. — Он опустился на колено и принялся развязывать узлы, продолжая говорить. — Вчера ночью господин Птоцкий выгрузил свой отряд на полустанке в десяти верстах от Катендорфа и начал наступление на Шумлу. К вечеру позиции генерала Истока были прорваны и город взят. Остатки его армии стремительно отступают на восток. Корпус атамана Друзя рассыпался на мелкие отряды и тоже отходит. Войска Комитета действия и отряды Гвардии вооруженной защиты свободы преследуют их по всем направлениям. Восточного фронта больше нет. — Князь между тем разложил на земле одежду и обувь, извлеченную из узлов. — Государь, сударыни, я хочу, чтобы вы немедленно переоделись в эту одежду. Я планировал добраться до позиций генерала Истока, рассчитывая на его помощь, но теперь это невозможно. Дорога на запад тоже перекрыта. — Он сделал паузу. — Председатель Верховного комитета зашиты революции соратник Птоцкий прибыл в город всего через полчаса после нашего… отбытия и за ночь успел организовать наши широкомасштабные поиски.

Усмешки, появившиеся на лицах офицеров при упоминании о Птоцком, тут же сменились тревогой. Государь и его супруга стояли как оглушенные. В воцарившемся молчании раздался растерянный голос бывшего суверена:

— Но… что же нам делать?

Князь повернулся к нему.

— Выход один. Мы должны идти на север. Дня через четыре обжитые места кончатся и мы уже вряд ли нарвемся на их поисковые отряды. А верст через двести — двести пятьдесят выйдем к верховьям Панченги. Там сделаем плоты и спустимся вниз по течению. А что будет дальше — там посмотрим.

Элис вскинулась:

— Господи, князь! Я не могу себе представить, что вы говорите это всерьез! Неужели нельзя было предусмотреть…

Но князь не дал ей закончить. Он вскинул руку, обрывая ее излияния, и жестко произнес:

— Прошу вас заметить, сударыня, что любое планирование требует наличия достаточного объема информации, а это, как, впрочем, и само планирование, требует времени, — он саркастически улыбнулся, — или вы предпочли бы, чтобы мы постарались предусмотреть максимум неприятных неожиданностей, но появились в доме, где вас держали, скажем, на недельку попозже?

Элис побледнела и отвернулась.

— Итак, — продолжал князь, — я собираюсь доставить вас живыми и, по возможности, здоровыми в относительно безопасное место и обещаю вам, что так и будет. И на этом давайте закончим все рассуждения на данную тему.

Несколько мгновений все молчали, потом вдруг Тесс старшая из дочерей суверена, поднялась на ноги и, подойдя к заплечному мешку ротмистра, в который они вчера сложили остатки ужина, принялась невозмутимо доставать продукты. И это послужило сигналом для остальных. Все зашевелились и принялись торопливо готовиться к завтраку и отходу.

Одежда пришлась впору. К удивлению профессора, даже Элис безропотно натянула под юбку прочные крестьянские штаны и, с помощью супруга, добротные кожаные сапоги. Профессору тоже достались сапоги и теплая овечья душегрейка. По какому-то незримому молчаливому соглашению никто не поинтересовался, где их предводители побывали этой ночью и откуда у них взялась эта столь нужная им, но явно не новая и, судя по всему, недавно с кого-то снятая одежда. После короткого завтрака они двинулись в путь. Князь снова шел в голове, а вот господин Юри взял троих офицеров и исчез среди деревьев где-то слева от основного отряда.

День прошел в монотонной ходьбе. Господин Юри и ушедшие с ним офицеры появились только к вечеру. У офицеров возбужденно блестели глаза, а господин Юри со своей обычной усмешечкой подсел к князю, и они заговорили приглушенными голосами. Пантюше, уже устроивший себе ложе из лапника рядом с семьей суверена, повинуясь требовательному взгляду супруги государя, встал и подошел к офицерам. В середине плотного кружка ротмистр что-то возбужденно рассказывал остальным:

— …нет, господа, это было невероятно. Полный амбец!

— И что же, ротмистр? Что вы с ними сделали?

— Да, а что Молчун? Что он?

Ротмистр победно усмехнулся.

— Ни-че-го.

Все застыли в изумлении, уставившись на ротмистра, который, насладившись произведенным впечатлением, наставительно произнес, явно повторяя чужие слова:

— Ну же, господа офицеры, пора перестать мыслить подобно примитивной пехтуре. Что могут подумать господа соратники, если один из их конных патрулей не вернется именно с ЭТОГО направления?

Офицеры смущенно переглянулись:

— Но как же вы…

— Вот в этом-то все и дело, — довольно засмеялся ротмистр, — я сам ошалел не меньше вашего, когда услышал, что они нас так просто отпускают. Еще и посоветовали быть поосторожнее, мол, отступающие казачки в здешних местах зело лютуют.

Все некоторое время молчали, размышляя над тем, что только что услышали, потом молодой поручик, чаще других заглядывавшийся на красавицу Тесс, со вздохом сказал:

— А все-таки жаль, господа. Целых восемь человек этих «соратничков» будут еще какое-то время коптить небо.

Капитан с кривой усмешкой похлопал его по плечу.

— Может, вы и правы, поручик, но наша задача намного важнее, чем просто свести в могилу побольше этих «соратничков». — Тут он заметил профессора: — Чем могу служить, профессор?

Пантюше засмущался, словно гимназист, подглядывавший за тем, как его старшая сестра целуется с кавалером, и, пойманный на месте преступления, пробормотал:

— Да ничего, собственно. Я… мне просто хотелось узнать, что делали господин Юри и остальные.

Из-за спины капитана высунулся ротмистр.

— Не берите в голову, профессор, просто господин Юри попытался направить возможную погоню в другую сторону. И похоже, ему удалось это сделать.

* * *

Следующие несколько дней были совершенно однообразны. Ранний подъем, завтрак и монотонная ходьба до обеда, потом обед и снова ходьба. Первое время Пантюше к исходу дня чувствовал себя абсолютно вымотанным, а сама мысль о том, что на следующий день придется снова подниматься и трогаться в путь, причиняла почти физические страдания. Но потом, мало-помалу, он втянулся. А принцессы, к которым постепенно перешли все обязанности по приготовлению пищи, мытье посуды и иные заботы, считавшиеся чисто женскими, ожили настолько, что даже начали по вечерам устраивать небольшие спевки. Пантюше вечерами вел с сувереном долгие беседы, иногда ловя себя на мысли, что его оценки происходящего слишком субъективны и он все еще ищет оправдания лидеру своей партии князю Эйгену, оказавшемуся неспособным удержать ситуацию, что и привело к такому чудовищному провалу.