Далее в своих воспоминаниях Черчилль возвращается к событиям 1918 г., когда кайзеровская Германия была повержена, а советская Россия оказалась втянутой в омут кровавой гражданской войны, и проводит сравнения с итогами, к которым мир пришел к маю 1945 г. На это раз, по его мнению, они были не в пользу «сил демократии», под которыми он подразумевал, прежде всего, Великобританию и США, а прокоммунистических режимов. В лице Советского Союза и его Вооруженных Сил У. Черчилль видел несокрушимую силу, способную по мановению одного пальца генералиссимуса И. Сталина и маршала К. Жукова, в считанные дни стереть «победоносные армии демократии» и выйти на берега Ла-Манша, и признавал:

«…В то время (1918 г. — Прим. авт.), по крайней мере, не существовало могучей армии, которой нам нужно было бы бояться»[128].

Поэтому на конференцию в Потсдам пока еще союзников по антигитлеровской коалиции У. Черчилль приехал с мыслями не о том, как выстраивать мирные и взаимовыгодные отношения с Советским Союзом, а как, избежав военного столкновения с Советской армий, не допустить дальнейшего «продвижения коммунизма в страны Западной Европы». В лице президента Г. Трумэна он нашел естественного союзника. На встречу в Потсдам президент США прибыл не с пустыми руками, а с «атомной дубиной» в рукаве. Ее мощь он продемонстрировал И. Сталину бомбардировками мирных японских городов 6 августа — Хиросимы и 9 августа — Нагасаки. Имея такой весомый аргумент как атомная бомба, президент США, а с ним У. Черчилль, позже К. Эттли, могли себе позволить не согласиться с предложением советской стороны о «единой демилитаризованной, денацистской, демократической Германии».

В результате долгих и сложных переговоров между И. Сталиным, Г. Трумэном и К. Эттли территория Германии была поделена на оккупационные зоны: советскую, американскую, английскую и французскую. А Пруссия — этот оплот германского духа — перестала существовать как географическое понятие. Ее территория отошла к Советскому Союзу и Польше. Но их потеря еще не означала утрату духа нации. Он продолжал сохраняться в ее подсознании и, подобно «скелету в шкафу», ждал своего часа.

И не через десять-двадцать лет, как полагал У. Черчилль, а гораздо раньше, «скелет в шкафу» впервые загремел костями. Как это уже было в предыдущей послевоенной истории Германии, после поражения в Первой мировой войне он снова загремел и не без помощи все тех же США и Великобритании. Именно они начали наращивать новые, в первую очередь, экономические мышцы на «скелете» Германии. Все та же «повивальная бабка» — США, выпестовавшая фашизм, разработала European Recovery Program (Программа восстановления Европы). Программа получила название «план Маршалла» по фамилии одного из ее инициаторов — госсекретаря США Д. Маршалла.

4 апреля 1948 г. она получила законодательное подкрепление. Конгресс США принял закон «Об экономическом сотрудничестве». Согласно ему, в течение 4-х лет до декабря 1951 г. для восстановления разрушенной войной экономики Европы, устранения торговых барьеров и модернизации промышленности было выделено в виде кредитов 13 млрд. долларов, из них: Великобритании — 2,8; Франции — 2,5; Италии — 1,3; Западным зонам Германии — 1,3; Голландии — 1 млрд. долларов. Оставшаяся сумма досталась остальным 13 странам. В этот же период в виде иной экономической помощи: оборудования, технологий и т. п. — Западная Германия дополнительно получила 2,2 млрд. долларов.

Все это один к одному напоминает ситуацию 24-летней давности. В 1924 г., еще не успела земля осесть на могилах жертв недавней войны, как по инициативе председателя международного комитета экспертов, созданного при Комиссии по репарациям, в прошлом генерала армии США Ч. Дауэса был разработан т. н. план Дауэса. 16 августа 1924 г. на международной конференции в Лондоне он был утвержден и вступил в силу 1 сентября 1924 г. В рамках этого плана, Германия за пять лет, в основном от США, получила кредитов на сумму в 21 млрд. марок.

Что касается СССР, наиболее пострадавшему в войне с фашисткой Германией, а также стран Восточной Европы, то США не выделили даже доллара. Предлогом для отказа в помощи послужило то, что бюджет СССР был бездефицитным. Подобный цинизм инициаторов холодной войны возмутил даже вице-президента США Г. Уоллеса. Он назвал «план Маршалла» «инструментом холодной войны против СССР»[129].

«План Маршалла» фактически превратился в программу экономического восстановления западных зон оккупации — ФРГ. Он закрепил принадлежность ФРГ к западному лагерю и одновременно способствовал углублению холодной войны между советским блоком и странами Запада. Следующий шаг, который предприняли США и Великобритания в борьбе с СССР, был вполне предсказуем. Вашингтон и Лондон в нарушение соглашений, достигнутых бывшими союзниками по антигитлеровской коалиции на конференциях в Ялте и Потсдаме, инициировали объединение американской и британской оккупационных зон.

2 декабря 1946 г. в Нью-Йорке американская и британская стороны подписали соглашение об образовании единой оккупационной зоны, получившей название «Бизония». 8 апреля 1949 г. к ней была присоединена французская оккупационная зона. А осенью последовал завершающий политический акт раскола Германии. 7 сентября 1949 г. при активном участии США, Великобритании и Франции было провозглашено образование Федеративной Республики Германии со столицей в Бонне.

Запад пошел на прямую конфронтацию с Советским Союзом, активно способствовавшему укреплению прокоммунистических режимов в Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии и Болгарии и выстраивал новый «железный занавес» на пути «советской экспансии». Об этом прямо писала американская и европейская пресса. Газеты пестрели заголовками: «Эпоха Ялты прошла», «Разделение Германии развяжет нам руки для включения Западной Германии в систему западных государств».

Минуло всего четыре года после капитуляции Германии, как «скелет в шкафу» сделал свое первое воинственное движение. В декабре 1949 г. ее новоиспеченный в духовке Запада президент ФРГ К. Аденауэр во всеуслышание заявил о несогласии с решениями Ялтинской и Потсдамской конференций. Касаясь позиции федерального правительства ФРГ о существующих границах в Европе, он категорично утверждал:

«…Правительство ни при каких обстоятельствах не примирится с установленной на международных конференциях в Ялте и Потсдаме границей Германии по Одеру и Нейсе и отделении от нее бывших восточных областей. Оно никогда не перестанет заявлять о своих «претензиях» на эти области»[130].

Подобную смелость ему придала безусловная не только политическая, экономическая, но и военная поддержка западных союзников. К. Аденауэр опирался на силу только что созданного военно-политического блока НАТО (4 апреля 1949 г.), где Германии была уготована ведущая роль в противостоянии с СССР. То, что дело обстояло именно так, позже в своих мемуарах признавал фельдмаршал Б. Монтгомери, в то время командовавший британским оккупационными войсками в Германии.