— Хорошенько посмотри на этот шахтерский поселок, — сказал он ей, когда они готовились к отьезду. — Между ним и Дансером нет ничего похожего. Мы будем одни.

Но Мэгги смотрела на Коннора, а не на городок.

— Я готова ехать, — ответила она. — Все, чего я хочу, находится впереди.

Коннор Холидей невольно спросил себя, не имеет ли она в виду и его самого.

— Ладно. Но если передумаешь, то в этом нет ни чего позорного.

У Мэгги не было намерения передумать. Коннор щелкнул поводьями, и пара медленно двинулась по грунтовой дороге, ведущей из Квинз-Пойнта.

Участок Дансера Таббса находился в трех днях пути от поселка шахтеров. Коннор предупредил Мэгги, что переезд будет тяжелым. Тронувшись в путь, он ни разу не повторил этого. Было бы неуважением пытаться защитить Мэгги от последствий принятого ею решения, и Коннор не пытался этого делать. За исключением того, что он не давал ей править лошадьми, Коннор требовал, чтобы она выполняла ту же работу, что и он.

Мэгги не могла предвидеть по-настоящему, какой будет эта поездка. Если бы Коннор не пожалел времени и обрисовал ей все сложности поездки, она бы ему не поверила. Потребовался всего час езды на жестком сиденье дощатого фургона, чтобы убедить Мэгги, как плохо она к ней подготовлена. Спина у нее болела от постоянной тряски, а зад, несмотря на юбки, нижнюю одежду и пыльник из хлопка, был весь в синяках. Капор с широкими полями защищал от солнца большую часть лица, но она чувствовала, что кончик носа краснеет. Корсет сдавливал ее и причинял неудобства, зато поддерживал грудь. Без него, казалось ей, на ее блузке отлетало бы по пуговке всякий раз, когда им попадался ухаб.

Когда они остановились, чтобы дать отдых лошадям, Мэгги помогла принести воду и накормить их. Она перебралась через камни и побрела через ручей туда, где лошади не могли добраться до воды, пока были привязаны к фургону. Опустилась на колени на берегу и стала пить из ледяного ручья, зачерпывая воду ладонью, смыла пыль, осевшую за полдня на лице и шее.

Сквозь полуопущенные веки своим отстраненным взглядом Коннор наблюдал за ней. Он не сделал попытки помочь ей и ничем не показывал, что у него могло возникнуть такое желание. Ему только надо было прислушаться к собственным онемевшим конечностям и ноющим мышцам, чтобы понять, как больно Мэгги, и все же она ни разу не пожаловалась ни тогда, ни на протяжении всего остального путешествия.

Когда Коннор объявил, что они остановятся на ночлег, Мэгги, как он заметил, не испытала особого облегчения, просто согласилась. Довольно неуклюже спустившись на землю, она начала собирать хворост для костра и, следуя указаниям Коннора, сосновые ветки, чтобы сидеть и спать было помягче. Она же принесла воду для кофе, пока Коннор готовил еду из копченой ветчины и бобов. Он показал ей, как испечь хлеб из кукурузной муки на сковородке над костром, и Мэгги стоя смотрела ему через плечо, пока он суетился у огня.

— Можешь присесть, Мэгги, — сказал ей Коннор. — Сейчас тебе пока нечего делать.

— Если я сейчас сяду, то потом уже ничего не смогу делать.

Он продолжал возиться с готовкой, но улыбнулся:

— Ты собираешься есть стоя?

— Если понадобится, — философски ответила Мэгги. В конце концов она нашла компромисс, прислонившись к стволу раскидистой сосны, и так ела. Даже после такого небольшого перерыва в движении она почувствовала себя так скованно, что с большим трудом вымыла посуду и сковородки. Когда Коннор резко велел ей лечь на постель, которую приготовил для нее. Мэгги повиновалась, не обратив внимания на его тон. И почти мгновенно уснула.

На следующее утро дразнящий аромат кофе, дымящегося под самым носом, разбудил Коннора. Мэгги стояла рядом с ним на коленях, свеженькая и улыбающаяся, и протягивала ему кружку с кофе. Ему пришло в голову, что он бы с удовольствием просыпался так каждое утро всю оставшуюся жизнь — даже без кофе.

Он медленно сел, потер глаза и переносицу указательным и большим пальцем. Взял в одну руку кружку, а второй провел по всклокоченным волосам.

— Ты намерена меня избаловать?

— Нет, — ответила Мэгги, искренне удивленная его вопросом и ворчливым, почти сердитым тоном. — Я намерена проявить о тебе заботу. Как ты обо мне вчера. — Мэгги откинулась назад, на пятки, и расправила юбку на коленках. — Спасибо за то, что закончил вчера остальные дела и дал мне поспать. Я намеревалась больше помогать, но…

Он отхлебнул кофе и небрежно пожал плечами:

— Ты и так достаточно сделала.

— Сегодня справлюсь лучше.

Он только тихо и скептически что-то проворчал. Благодаря тому, что Мэгги поднялась рано и все подготовила, они смогли отправиться в путь уже через несколько часов после восхода солнца. На каждой остановке Мэгги помогала Коннору, часто не дожидаясь его указаний. Она приготовила ленч, а он убрал посуду, во время обеда они все делали вместе. Ее движения были медленнее, чем его, так как она боролась с окоченевшим телом. Потягивалась и выгибала спину, когда залезала в фургон или спускалась на землю, иногда потирала шею, но Коннор вынужден был признаться самому себе, если не самой Мэгги, что она справилась со вторым днем путешествия и с работой по хозяйству с большей энергией и грацией, чем он от нее ожидал.

Небольшой костер, который они развели в тот вечер, предназначался не столько для тепла, сколько для отпугивания любопытных животных. Из подлеска за пределами освещенного круга до Мэгги доносились шорохи и треск — там мелкие животные охотились за пропитанием. Она повернулась на бок, спиной к костру, и посмотрела на профиль Коннора. Он лежал на спине на расстоянии в несколько футов от нее, заложив руки за голову, уставившись в безбрежный простор черного бархатного неба. Мэгги проследила за его взглядом и была поражена необъятностью неба, которую никогда раньше не видела, с сияющими звездными узорами, которые раньше встречались ей только в книгах.

— У нас в Нью-Йорке нет таких звезд, — с благоговением произнесла она.

Хорошо понимая, что она хочет сказать, Коннор слабо улыбнулся.

— Знаю, — ответил он. — Я скучал по ним. В городе весь блеск на земле. В любом городе.

Мэгги ничего не сказала. Она отдалась ощущению пространства и тишины и начала лучше понимать связь Коннора с величием этого окружения. В этой местности ручьи текли чистые и холодные. Вода разговаривала, пробегая по камням. Серебристые тополя шептались на ветру. Переливались листья, с одной стороны зеленые и блестящие, с другой — серебристо-серые, трепетали от малейшего дуновения ветерка. Голубые ели покрывали склоны, окрашивая Скалистые горы в насыщенные, светящиеся тона.

Коннор перевернулся на бок и положил руку под голову. На фоне костра Мэгги казалась стройным силуэтом. Только волосы отражали свет пламени, отчего голову ее окружал сверкающий медно-золотой нимб. Она лежала слишком неподвижно и слишком тихо и явно не спала, а глубоко задумалась. Не в первый раз уже Коннор подумал о том, до чего она скрытный человек и как нелегко ей должно было жить в ее шумной и бесцеремонной семье.