Стоп, Лиззи замерла, глядя на буквы знакомого имени, глядя и словно не видя... Сердце странно притихло. Замерло даже... Сжалось, словно в испуге.

«... Уже через два дня я снова увижу... мистера Хэмптона» перечитала она.

Мало ли Хэмптонов в этом мире?

И все же... что-то тревожно екало в глубине. Где-то под самым сердцем... Или прямо внутри.

Лиззи перевернула страницу.

«Шалфей и крапива. Использую для волос и очень довольна!»

«Не пропустить лесную герань...»

«Мама велела испечь кейки с изюмом. Скорее бы наступило завтра!»

И вот, наконец-то, искомое: «Я ждала у окна, прячась за занавеской. Дом пропах выпечкой, словно на Рождество... Папа ходил счастливым, улыбалась и мама. Кажется, новый знакомец заведомо ей симпатичен, с папиных слов, само разумеется. Я и сама полна нетерпения... А вот Роланд мрачнее тучи. Но я научилась с этим мириться... Хочется дуться, неволить не стану!

«Рад снова вас видеть!» Хэмптон явился один, преподнес маме фиалки. Сказал, что нашел их в лесу и просто не удержался... Я осмелела настолько, что тоже решилась выйти. Он и мне подарил букетик... Самый приятный подарок из всех на моем веку! А как же он улыбался... Как глядел на меня. Боязно и мечтать, но, кажется, я ему нравлюсь...

Как и он мне... чуть-чуть. Или намного больше... Голова просто кругом! Едва ли могу все это вместить. Все улыбки, слова так и крутятся хороводом... «Вы, верно, любите море? Или, подобно многим, живущим подле него, не замечаете ни красоты, ни величия этой морской стихии? Я же буквально околдован». И как же он поглядел... Так, словно не море околдовало его: я сама. Пусть мы и виделись только дважды! Но скоро увидимся вновь. Он говорит, что любит гулять по утрам... любит песок и морские дюны... Завтра же встану пораньше, чтобы спуститься в Горелую бухту до завтрака. Было бы чудом встретиться с ним наедине!»

Лиззи почувствовала озноб, дурноту, жар – разом, одновременно.

Сердце более не молчало: билось раненой птицей.

Разрывало грудную клетку...

«Он был там, сидел на камнях и глядел на воду. Я так оробела, что думала молча уйти: развернуться и убежать. Дорожка вела прямо к замку... Спасение было рядом. Но простила бы я себе подобное малодушие? Смогла бы спокойно дождаться возможной встречи? Более правильной, но менее интересной... «Мисс Бродерик». «Мистер Хэмптон». Так глупо было бояться! Так глупо хотеть убежать. Теперь, вспоминая, кажусь себе глупой, нелепой девчонкой... Элайджа не тот, что другие...»

Лиззи выпустила тетрадь, и та с громким стуком шлепнулась на пол.

«Элайджа не тот, что другие молодые люди: он мыслит и понимает намного больше положенного по возрасту. Лишь только за это одно я готова проникнуться к нему больше... Хотеть продолжать наши встречи, пусть это и кажется недозволенным. Даже порочным. Но только не для меня! Наше знакомство – самое светлое и дорогое, что могло со мною случиться...»

Лиззи долго просидела не двигаясь, может, и не дыша, в голове было пусто и гулко.

Ее словно контузило...

Разом лишило всех мыслей.

– Это не может быть правдой! – наконец прошептала она, подхватывая дневник и продолжая прерванное чтение.

«Роланд сошел с ума! Совсем обезумел. – Так начиналась новая запись. – Я очень близка к желанию возненавидеть его... Всем сердцем, если это возможно. Всею душой! Он сам не ведает, что творит, и я устала мириться с его дурным нравом. Извечным сумрачным недовольством... Теперь еще с ЭТИМ.

Как он мог так со мной поступить? Так поступить с Хэмптоном? С нами обоими. Иначе, как помутнением рассудка, его поведение и назвать было бы трудно...

Так, только бы успокоиться, только бы описать произошедшее... Может, хоть это меня отвлечет.

Все началось как обычно: сразу же после ужина я удалилась к себе, сделала вид, что собираюсь ложиться и, выждав лучший момент, убежала из замка по северной тропке... Элайджа ждал меня у камней. Мы встречались так несколько раз... Просто гуляли, глядя на море. Нам было вдвоем хорошо... Так хорошо, что, боюсь, я выдала себя перед братом: слишком счастливой ходила по замку. Слишком мало внимания ему уделяла...

И он проследил. Выждал момент, когда милый Элайджа взял меня за руку, и появился с перекошенным злостью лицом. Начал кидаться страшными обвинениями, такими жуткими и оскорбительными, что повторить их язык не повернется... Назвал меня падшей женщиной. Элайджу – мерзавцем и совратителем. И это еще самые безобидные из них! Ах, если бы он только на этом остановился: так нет же, схватил меня за руку и попытался оттащить прочь, я воспротивилась... Ахнула громче положенного (надеялась, причиненная боль заставит Роланда одуматься), и только сделала хуже: брат не отступился, зато за меня вступился Элайджа. «Ваша сестра не сделала ничего дурного, у вас нет причины быть с ней жестоким» – произнес он и выступил вперед. Они с Роландом встретились глазами, глядели друг на друга не отрываясь...

Я понадеялась было на чудо, но такового не произошло: Роланд, удерживая меня одной рукой, нанес удар второй, свободной... Ударил противника в лицо. Просто так, словно какой-то простолюдин! Элайджа не был готов к такому подлому шагу, удар откинул его на песок, из носа потекла кровь... Кажется, я закричала. И, может быть, укусила брата за руку... Все словно в тумане, лишь знаю, я сделалась свободна. Бросилась к возлюбленному и обняла его за плечи. «Уходи, уходи отсюда! – закричала что было силы. – Ты обезумел и не ведаешь, что творишь!» Я боялась Элайджы, его желания отплатить за бесчестное нападение. Как бы там ни было, оба – и брат, и возлюбленный – были важны для меня. Я страшилась последствий...

К счастью, Элайджа молчал... Верно, заметил огонек ненормальности в Роландовых глазах, этот жуткий горящий огонь, от которого и сейчас холодок по коже.

«Я уйду только вместе с тобой, сестра» – произнес он так просто, словно не сделал ничего необычного. Не повел себя, словно монстр... И тогда Элайджа сказал: «С тобой она не пойдет» – и стиснул мою ладонь. Мы оба глядели на него в твердой уверенности так и поступить: не позволить ему сделать по-своему. «Я пожалуюсь на тебя папе» – добавила я для острастки.

Но Роланд вдруг улыбнулся, отвратительной, гадкой улыбкой, никогда не видела ее прежде.

И произнес: «Или пойдешь со мной, или... – он запустил руку в карман сюртука, – я убью этого грязного недоноска, словно собаку». И наставил на нас револьвер...

Револьвер!

Я почти задохнулась от ужаса и возмущения.

«Ты этого не сделаешь, Роланд, – заявила как можно доходчивее. Стараясь не выдать душевного страха... – Элайджа не тронул меня. Я... я сама наших встреч желала. Если любишь меня, ты его не тронешь!»

И он отозвался: «Ты околдована им и не ведаешь, что для тебя лучше. Он ведь лондонский хлыщ, пустышка, такие только и ждут, как бы очередную глупышку обдурить... Вскружить ей головку своими манерами, умными речами да красивым костюмом. Ты не лучше других, Кэтрин. Не думай, что ты особенная для него! Не так... как для меня».