Выплакавшись вволю, Елизавета зашвырнула очередное донесение Рандолфа, ничуть не сомневаясь, что скоро появится новое.

А Мария с Босуэлом уже приступили к осуществлению своего дьявольского плана. Под видом переезда для лечения бедолагу Дарнлея перевезли в заброшенный дом, попасть куда можно было далеко не всем, но имелось множество потайных ходов и выходов. Чтобы обезопасить себя от обвинений и успокоить почуявшего неладное Дарнлея, Мария ежедневно приезжала в этот дом, подолгу сидела подле больного супруга, беседуя с ним, а на ночь уезжала в свой дворец в Холируде. Хотя спальня в доме у нее была, причем точно под комнатой, где лежал прикованный к постели король.

Однажды вечером она появилась на свадьбе собственной фрейлины с музыкантом, но пробыла там недолго, во всеуслышание заявив, что уезжает ночевать в дом к мужу. Но и у Дарнлея тоже долго не просидела, «вспомнила», что обещала побывать еще на маскараде, который будет после свадебного пира, и собралась уходить. Однако Марию подвела картинность восприятия мира. Уже у двери она вдруг напомнила несчастному супругу, что ровно год назад в этот день был убит Давид Риччи.

Видно, король хоть и был не слишком умен, что-то для себя понял…

Посреди ночи дом вдруг потряс сильнейший взрыв, разворотивший обе спальни – и короля, и королевы. Однако Дарнлей при взрыве не погиб, утром его нашли в саду под деревом… мертвым, но без всяких следов пороховой гари на теле, зато с петлей на шее! Этакий «контрольный выстрел в голову».

Королеву сообщение о гибели супруга застало спокойно завтракающей. Какие же нервы нужно было иметь, чтобы держаться при этом невозмутимо?!

И все же Мария испугалась, она поняла, что выдала себя и принялась убеждать всех вокруг, что это было покушение лично на нее! Ей мог поверить шотландский посол в Париже, но не собственный народ. По Эдинбургу расклеивались листовки с откровенным обвинением Босуэла в убийстве короля и пособничестве королевы своему любовнику: «Босуэл убил короля!», «Королева участвовала в заговоре!»

Но Марии было глубоко наплевать на мнение своего народа, едва похоронив своего несчастного супруга, она уже на следующий день развлекалась вместе с любовником охотой.

А вот Елизавете не наплевать. Она разразилась в сторону кузины гневным посланием:

«Мадам, мои уши отказываются слушать, мои мысли в смятении, а сердце потрясено сообщением об этом ужасном убийстве Вашего мужа. Я с трудом нашла в себе силы написать Вам. Тем не менее я должна выразить Вам мое сочувствие в постигшем Вас горе и высказать Вам откровенно – я более горюю о Вас, нежели о нем.

О, мадам, я не выполнила бы свой долг верной кузины и преданного друга, если бы говорила Вам только приятное и не старалась сохранить Вашу честь. Я должна высказать Вам то, что думает весь мир. Люди говорят, что вместо того, чтобы искать убийц, Вы смотрите сквозь пальцы и позволяете им скрыться, что Вы не наказываете тех, кто оказал Вам такую огромную услугу. Говорят, что убийства не было бы, если бы убийцы не были уверены в своей безнаказанности».

Все закулисные игры были отброшены, Елизавета предельно откровенно высказала свое мнение по поводу поведения Марии. Письмо английской королевы доставил специальный посланник Келигрю.

Не ожидавшая столь резкого осуждения и вовсе не собиравшаяся наказывать повинных в гибели своего супруга, Мария приняла Келигрю в комнате с завешенными окнами, одетая в темное платье, она еще не забыла, как положено выражать скорбь, хотя всего день назад вовсю развлекалась с Босуэлом стрельбой из лука, и не только…

Кажется, Марию Стюарт совершенно не волновало отношение к убийству всего остального мира. Она знала лишь себя и своего любовника. И все же шотландской королеве пришлось выслушать весьма резкую тираду от Келигрю о том, что весь мир считает Босуэла убийцей ее мужа. Пришлось дать слово, что граф будет взят под стражу и предан суду.

Но выполнять это обещание Мария не собиралась. Любовники решили, что теперь у них единственный выход – срочное венчание. Но просто объявить, что выходит замуж за подозреваемого, королева, конечно, не могла, это грозило бы немедленным свержением. Тогда была придумана совершенно нелепая сцена «похищения».

Королева объявила, что желает посетить своего маленького сына, повод был весьма убедительным, сопровождать ее поехали Хантли и Мэйтланд со множеством охранников. На обратном пути путь им пригрозил невесть откуда взявшийся Босуэл всего с дюжиной всадников. Силы были явно не равны, но Мария позволила графу взять поводья ее лошади, а своей охране запретила сопротивление: «Я не хочу кровопролития!» Оставив не желающую сопротивляться королеву с Босуэлом, охрана отправилась восвояси. Рассказывая о таком нелепом представлении, Мэйтланд в сердцах ругнулся:

– Ну хотела бежать с ним, пусть бы сделала это! Зачем же нас выставлять ни на что не способными дурнями?!

Никто не поверил в такое нападение, но Марии снова было наплевать на любые осуждения. Она объявила, что для спасения своей чести (?!) вынуждена… выйти за Босуэла замуж! 15 мая 1567 года состоялось это спешное бракосочетание, для чего Босуэл столь же спешно развелся со своей супругой, не желавшей быть посмешищем при таком муже. Ни один из шотландских лордов на свадьбе своей королевы не присутствовал!

Не менее резкой была реакция всего мира. Ни католические, ни протестантские монархи не признали этот брак. Многие послы в знак протеста покинули Эдинбург, а посол Франции Дюкрок откровенно признался, что его удерживает на посту только приказ королевы-матери Екатерины Медичи. Вот когда Екатерина порадовалась, что Мария не состоялась как ее невестка!

Босуэлу никто не считал нужным оказывать знаки внимания как супругу королевы. Мало того, он не мог чувствовать себя спокойным рядом с королевой из-за ее любвеобильности. Запрещая Марии смотреть на кого-либо и с кем-то беседовать, он как-то в сердцах бросил:

– Я ее слишком хорошо знаю!

Елизавета была от полученных известий в шоке. Она даже не сразу нашла в себе силы отреагировать.

– Теперь я понимаю, почему Екатерина Медичи предпочла поскорее отправить Марию к себе в Шотландию!

Но резче всего была реакция на поведение Марии Стюарт в ее собственной стране. Лорды и народ не могли потерпеть на престоле ни Босуэла, ни королеву, отдавшуюся убийце собственного мужа! Графа открыто называли предателем, мясником, убийцей, а по отношению к королеве выкрикивали: «На костер эту шлюху!», «Сжечь ее!»

Мария остановиться уже не могла, она была… беременна! Причем сроки таковы, что никто не усомнился бы, что это дитя Босуэла еще с того времени, когда Дарнлей лежал прикованным к постели!

Каждое сообщение из Эдинбурга в Лондоне встречали с содроганием. Лорды восстали против своей непорядочной королевы, народ встал на их сторону. Быстро выяснилось, что Мария ни на какие договоренности идти не желает и Босуэла под суд не отдаст! Оставалось одно – избавиться от самой королевы!

Но взрывать ее, конечно, никто не стал, следовало заставить отречься в пользу малолетнего сына. В Шотландии началась настоящая война. Такую цену заплатила страна за похотливые желания своей королевы.