– И вы ее убили? – догадался Вадим.

– А что ж делать-то было? – возмутилась Юнона. – Конечно. Я и Нюрку хотела.

– Во маньячка, да? – с неуместной гордостью произнес Гришка.

– Да почему маньячка-то сразу? Она меня потом ведь тоже узнала и уже заложить хотела! Я, главное, прихожу к Зинке в бар… Гринь, ты чего, не помнишь, что ли? Мы же почти каждый вечер к Зинке на ужин бегали, чтобы самим не готовить. Ну вот прихожу как-то, а там наш сыщик Зинаида сидит с Нюркой, и обе через трубочки коктейль потягивают. А Нюрка ей в уши так и напевает, так и напевает: дескать, ты бы посмотрела, кто у тебя в доме живет – сплошь уголовники, я их скоро на доску почета, которая возле милиции, повешу. Конечно, я испугалась! А, между прочим, когда я пугаюсь, мне обязательно надо того человека треснуть по голове, а потом ножичком… Слабость у меня такая после Клавки-то осталась…

Зинаида тут же встряла:

– Да-да, я тоже об этом думала. Она себе тогда психику и надорвала, когда Клавдию убила, – башкой съехала. То есть она боялась ее до жути, а потом – тынц! Бревном по голове…

– Да не бревном, гантелей, убогая! – с презрением поправила Юнона.

– Ну да, убогая… в смысле гантелей, – поторопилась согласиться Зинаида. – То есть она ее гантелей, и все, полная свобода! И счастье до опупения. Такой бзик у Нонки и остался – страх, потом по голове… гантелей, потом ножичек для верности, и кайф. Правильно ведь, да? Я читала, такое бывает. Даже у нашего психолога в театре мод консультировалась. Вы ее – слышь, Вадька? – вы ее проверьте там у себя обязательно.

Вадька сделал какую-то пометочку в блокноте и приготовился слушать дальше. Однако супруг Поповой, Гришаня, вдруг сообразил, что бы ему светило, если бы в какой-то момент он напугал бы свою жену. Он потряс головой, вытер пот со лба. И все равно ему в такое не верилось.

– Да ну на фиг, – как-то нерешительно успокаивал он сам себя. – Не… да ну… хе-хе… Шутка такая, что ль?

– Она права, – нехотя подтвердила Юнона. – Слушайте, дайте закурить, а? Прям все во рту пересохло. И кофе бы дали глотнуть.

Зинаида не стала куражиться над соседкой – принесла чаю, а Вадька поделился сигаретой, хоть и скривил при этом физию.

– Так что же у нас получается? – размышлял вслух Вадим. – Косиной испугалась – бревном по голове, Нюрку тоже – та же песня…

– Дронову испугалась – и все, тоже похоронила, – добавила Зинаида.

– Кстати, а почему «тоже»? Нюрка ведь жива, – не понял Вадим.

– Да! Но только потому, что ее добить Вася помешал, бомж, который у нас в подвале живет. Он там не вовремя появился. Вернее, очень вовремя. Для Тюриной, конечно. Потом Нюрку в больницу упрятали, а после нее она за границу слиняла, – быстренько пояснила Зинаида. – Мне кажется, когда бы Тюрина вернулась, Нонна бы снова на нее покусилась.

– Не, ну а что ж мне остается-то? – возмутилась «бедолага» в наручниках.

– А почему ты самого Косина бревном не приласкала? Слабо, что ли? – прищурился Вадька.

Здесь хмыкнула даже бабушка Глаша.

– Батюшки! Да рази ж того Косина бревном уговоришь? Хи-хи! Ты, служивый, как чего скажешь… До него ж добираться цельный километр, и все через бугаев-охранников. Даже я понимаю…

– Нет, Косин тоже был на очереди, но до него все время руки не доходили. Там же надо было серьезно… – задумалась Юнона, пыхтя сигаретой. – Но я думала, что с ним разберусь ближе к Новому году. Тогда все шальные ходят…

– Ну ты-то не будешь ходить, ты сидеть будешь, – напомнил Вадька.

– Ах, правда ж… Тогда, значит, позже – на двадцать третье февраля, – поправилась дамочка.

Вадим уже думал о другом.

– С денежными делами я все уяснил, но вот… Зинаид Иванна, а кто такая Дронова?

– Какой же ты хреновый работник, Вадька! – покачала головой Корытская. – Прям перед людьми за тебя неловко. Дронова Ирина Андреевна, молодая женщина, тоже погибла от коварной руки нашей красавицы. Но тут отдельная история.

– Дай я сама расскажу… – влезла Юнона.

– Нет, сначала я! – вскочила Зинаида, не желая отдавать лавры. – Ты ж не знаешь! Будешь сейчас собирать огонь и воду!

– Чего это я не знаю? Это ты сейчас наплетешь… Слушайте, товарищ начальник, заткните ей рот, а то прям никак не дает показания излагать!

Вадька грохнул рукой о стол, и дамы примолкли.

– Ну-ка, все рты закрыли! Кому сказано? Говори, Юнона.

Зинаида обиженно уселась в уголке, поджала губы и стала ногтем царапать дорогие поповские обои. Юнона скорчила ей рожу и начала обстоятельно излагать:

– В общем, наша Неля меня сразу насторожила – такая уже старая, а ребенок маленький совсем. И, главное, она ее с рук не спускает, Дашку-то. А уж купает и вовсе при закрытой ванной, даже не переодевала никогда при нас.

– Точно! – подскочила Зинаида. – Бывало, у Дашки штаны…

– Нет, ну давай уже я расскажу, а? Прям лезет и лезет! – вызверилась Юнона. Потом уселась в красивую позу, картинно подняла бровь и продолжала: – Бывало, Неля чего-то там готовит, а Дашка в комнате сидит, ноет. И ведь нет чтобы нас попросить: мол, девчонки, сходите, Дашке игрушку суньте. Нет! Однажды Дашка как-то совсем долго ревела, я ее на руки подхватила, а она мокрая. Ну, пока Неля с кашей возилась, я штаны-то с девчонки и сдернула, неприятно же мокрую держать. Сдернула, а оказывается, в них и не девчонка вовсе, а мальчонка! Тогда я штаны мокрые назад напялила, вроде как ничего и не узрела.

Зинаида снова вскочила:

– Ага, не узрела. А сама потом начала Нелю шантажировать!

– Нет, я же сначала задумалась! – выпучилась на нее Юнона. – Глубоко так задумалась: – отчего родная мамаша никак пол ребенка определить не может? И поняла – либо это ненормальная мамаша, либо не мамаша вовсе.

– Правильно. Неля бабушкой ребенку приходилась. А его украла, потому что ее невестка никак не хотела ей его отдавать. А у Нели и сын пропал, и теперь еще внук. Вот она его и выкрала да девочкой нарядила.

Тут ожил Григорий. Он долго смотрел то на жену, то на соседку, и наконец до него что-то дошло:

– Так как же… погодите… Значит, у нее не Дашутка была?

– Сашутка это был, – фыркнула Зинаида. – А Неля его прятала.

– Вот-вот, – согласно мотнула головой Юнона. – Я на такие злодеяния просто не могла спокойно смотреть. Надо было наказать бабку-хулиганку денежным взысканием. Ну и стала я с ней работать. Ой, чего я только не узнала! И про сыночкины дела, и про невестку… Короче, напала на золотую жилу. Я ведь и Ирину Дронову нашла. Нарядилась цыганкой…

– Точно, – подтвердила Зинаида. – А мне когда про цыганку-то сказали, ну что Ирина с ней встречалась, у меня перед глазами сразу бабища такая всплыла, с юбками всякими цветастыми, с монистами, с серьгами в ушах. А тут как-то сидим, смотрю, Юнона моего Мурзика в монисты нарядила, будто у него такие медали маленькие. Тогда-то я не сообразила, а когда начала всю информацию в одну кучу валить… в смысле по полочкам раскладывать, так медальки на ум сразу и пришли. Ты, Юнона, наверняка и с Ирины хотела денег поиметь, да? А она тебя взяла и выследила, так? Баб Глаша, вы ведь точно видели тогда Ирину, когда она на лавочке возле нашего подъезда сидела. Но только тогда ее Толик Голышенко в машину дернул.