за дверь, до медблока было очень близко, буквально пара шагов. Я остановился у входа и долго думал, постучать или нет. Неожиданно для меня дверь открылась и заспанная Настя протянула: — Заходи уж, раз пришел.

— Извини что разбудил, — повинился я, но она перебила.

— Это не ты. Это старик опять озорует, он позвонил и потребовал загнать тебя с улицы, «чтобы не шлялся по плохо охраняемым коридорам».

— Понятно, — протянул я, чувствуя себя особенно глупо.

— Так что случилось что ты ходишь по темным тоннелям в одиночку и не даешь спать добропорядочным девушкам? — задала она логичный вопрос, — И заходи уже раз пришел.

— Извини еще раз, — сказал я и вошел.

Комната была значительно больше нашей с отцом, и значительно более обжитой. Рисунки на стенах, приклеенные на изоленту, много разных цветов в горшках на столах и в подвесах на стенах. Множество книжных полок, плотно забитых литературой, в основном справочной. Центр комнаты занимала медицинская капсула, сейчас накрытая какой-то занавеской с пестрым цветочным рисунком.

— Снимай броню, нечего тут топтаться, по мытому-то, — она хихикнула.

— Да-да, сейчас, — ответил я раздеваясь и продолжая увлеченно рассматривать ее жилище.

— Да, кстати, а где тот куст, на котором бифштексы растут, ты обещала показать? — неожиданно вспомнил я и полюбопытствовал.

— Вот тут, за ширмой, — она прошла вглубь комнаты и поманила меня за собой, — Он на постоянной подсветке, поэтому пришлось его отгораживать, глаза болеть начинают.

По большим стеклянным куполом я обнаружил большой куст с крупными, почти черными листьями, окруженный сразу несколькими яркими бестеневыми лампами. Он был больше похож на гриб с широкой шляпкой, правильно сформированной кроной.

— И где? — задал я недооформленный вопрос.

— Вон там, на нижних ветках. Если присядешь сможешь разглядеть, но я недавно урожай собрала, так что плоды еще маленькие, — ответила она.

Присев на корточки и заглянув под раскидистую крону, я присмотрелся и смог разглядеть формирующиеся плоды. Они были некрупными, зелеными и по форме действительно напоминали куски мяса. Не продольно вытянутые мышечные волокна, как следовало бы из логики и природы, а как их рисуют в мультфильмах. Поперечный срез бедра крупного животного, с ядром-косточкой. Совсем молодые плоды были тонкими и просвечивали под светом ламп.

— А что они такие… — я замялся затрудняясь формулировкой.

— Какие? — усмехнулась Настя, — прозрачные? Потому что состоят почти из одного желатина пока маленькие. Непохожи на нормальные мышцы? Ну так это вообще растение, да длинные мышечные волокна быстро грубеют или наоборот, теряют структуру без нагрузок, а чем и как их нагружать? Вот и пришлось идти на хитрость. Насмотрелся? Тогда пойдем, чайник закипел, будешь мне рассказывать отчего я не могу нормально выспаться и должна возится с тобой.

— Прости, давай я уйду если так сильно мешаю, — сделал попытку я, но она отмахнулась.

— Все равно уже разбудили, да и думается мне все равно успеем выспаться, сомнительно что завтра вообще кто-то встанет вовремя, — с этими словами она повлекла меня за руку в другой угол комнаты, за другую дверь. Как я понял, там был ее кабинет совмещенный со спальней. У одной стены большой стол с лампой и вездесущим цветочным горшком. У другой разобранная постель. Ее скаф стоял между постелью и шкафом с вещами, почему-то не встроенным в стену, как большинство нашей привычной мебели, а отдельным и деревянным? Серьезно? Кто в наше время вообще пользуется деревянной мебелью?

— На что ты так уставился? — заметила она мою реакцию.

— Шкаф. Он что, правда деревянный? — удивленно спросил я.

— Ну да. А что такого? Нужно же было куда-то использовать древесные стволы, которые при ударе моей секции погибли. Не целиком же в стружку переводить, — пояснила она, а из памятных вещей с моего астероида удалось взять только его и книги. Этот шкаф еще дядя Ратмир сделал, давным-давно. Я помню как сидела рядом с ним, а он выводил эти узоры и завитки на досках.

— А что за книги? — поспешил я отвлечь ее от грустных воспоминаний, глядя на ее меняющуюся мимику.

— Вон на полке стоят, — она показала рукой в сторону кровати. Над ней действительно стояли книги, несколько штук. В основном фантастика как я мог предположить по фамилиям авторов: Азимов, Ефремов, Фостер, Бредбери.

— А можно посмотреть? — спросил я заинтересовавшись несколькими незнакомыми мне.

— Можно, но потом, а сейчас давай ты выпьешь чаю и все-таки расскажешь, почему я сегодня не высплюсь, — она протянула мне кружку, указав жестом на стул, а сама устроилась с ногами на кровати, — теперь я готова тебя выслушать.

— Даже не знаю с чего начинать. — Я замолчал и задумался, — Сейчас отец поделился историей о своем прошлом, о том что другие люди не всегда походи на то, как ты о них думаешь. Знаешь, я частенько слышал фразу «Каждый человек смотрит на других через призму самого себя. Оттого и не видит полной картины». Кажется я начал понимать что это на самом деле значит. И это, — я опять замялся, — Скажем так, стало неприятным открытием. До этого я всегда был уверен что меня окружают только добрые и открытые люди, такие же как я, но сейчас я начал осознавать что скорее всего это не совсем так. И это… Странно.

— Поздравляю, — она как-то грустно усмехнулась, — Ты стал значительно умнее.

— Спасибо, — я вернул ей усмешку, — За столь высокую оценку моих умственных способностей.

— Не за что, собственно, — она продолжила, но ее усмешка стала добрее, — Ты действительно стал умнее. Если отталкиваться от прочитанных мной книг по психологии, ты прошел один из базовых переломов в сознании, научился видеть «лес за деревьями». Начал смотреть на людей как на индивидуальных и обособленных личностей. Просто осознал это. И как обычно, это оказалось не самое приятное ощущение.

— Почему это? — спросил я.

— Да потому, что ты осознал собственное одиночество. Как бы ты не искал, чего бы ты не делал, другого такого же тебя нет. Можно найти похожих, как внешне, так и внутренне, но это будет только самый краешек чужой личности. Та часть, которую тебе позволили увидеть и соприкоснуться.

— И что дальше? — я совсем запутался, да и не ожидал от нее таких мудрых сентенций.

— Ничего. Ты просто начнешь с этим жить. — она вздохнула, — Просто будешь это знать. Ты можешь как начать отгораживаться от окружающего мира так и стремиться к нему, можешь даже попытаться забыть это. Вот только ты всегда будешь об этом знать, — она сделала большой глоток из кружки и продолжила.

— В целом, ты осознал что у твоей личности есть края, и стал больше внутри. Как тессеракт, — она рассмеялась