Мы говорили об уроках танцев, но они были последним, о чем я думал, пока вел ее по ступенькам.

Это было интимное место, достаточно большое для сотни человек и достаточно тусклое, чтобы снять с людей запреты в тени. Янтарные лампы светились над головой, подчеркивая изгибы скул Слоан и дрожь ее тела, когда моя рука переходила с ее шеи на спину.

Вначале она была скованна, но двигалась с естественной точностью, ее тело и ноги синхронно следовали за мной, не пропуская ни одного такта. Однако чем дольше играла музыка, тем более плавными становились ее движения. Сталь превратилась в шелк, а настороженность в ее глазах смягчилась, и по моим венам пробежал жар.

Уроки были техничными. Безличными. А это? Это было настолько личным, насколько это вообще возможно.

— Ты сказал, что не проходишь первую базу на первом свидании, — ее взгляд замерцал под светом ламп. — А что насчет второго свидания?

Ее вопрос пронесся по моему телу, во мне разгорался огонь, уничтожавший все остальные мои мысли.

Были только она, то, что между нами и я.

— Меня можно убедить, — мой хриплый ответ выдавал желание, бурлившее в моем теле. Моя кожа слишком туго обтягивала мышцы, и если я не попробую ее в ближайшее время, то просто взорвусь.

Слоан улыбнулась так, словно точно знала, что творится у меня в голове.

Она привстала на цыпочки и, спустя короткое, мучительное мгновение, прижалась своим ртом к моему.

Вот и все.

Всего одно легкое касание, и мой контроль оборвался.

Одна рука погрузилась в ее волосы, закрывая затылок, а ее руки обхватили мою шею. Другая толкнула нас обратно к стене, пока наши тела не прижались друг к другу.

Мне было плевать, кто на это смотрит. В этот момент не существовало никого, кроме Слоан, и я не мог насытиться ею — мягкостью ее губ, сладостью ее вкуса, слабыми стонами и вздохами, когда я исследовал ее рот словно изголодавшийся мужчина.

Если бы у поцелуев были цвета, то этот отражал бы обрывки контроля, кружащиеся вокруг нас, — симфонию малинового, янтарного и чистого, потрясающего кобальта. Они погружались под мою кожу, посылая электрические токи по каждому оголенному нерву.

В черно-белом мире она была моим калейдоскопом.

— Ксавьер, — дыхание Слоан пробилось сквозь мою дымку. — Мы должны уйти. Куда-нибудь в более уединенное место.

Всплеск вожделения пересилил мое желание продлить этот момент, и я отстранился, впитывая в себя вид ее припухших губ и опьяненного взгляда. Пряди волос падали из ее беспорядочного пучка, а лицо и грудь украшал клубничный румянец.

Я никогда не видел никого более совершенного.

Такая чертовски красивая и такая чертовски моя.

Я наклонился и захватил ее рот в еще один затяжной поцелуй.

— Я знаю одно место.

Мы со Слоан едва успели войти, как первый предмет одежды упал на пол моей гостиной.

Дорога до моего дома была короткой, но эти десять минут показались мне вечностью, когда она сидела там, красивая, желающая и желанная. Если бы мы проехали еще один красный сигнал светофора или зазевавшегося пешехода, я мог бы разбить машину от сексуальной неудовлетворенности.

Но мы успели, и воздух гудел от нетерпения, пока мы раздевали друг друга догола.

Платье. Туфли. Рубашка и брюки.

Я расстегнул ее лифчик и отбросил его в сторону. Она стянула с меня боксеры, и я отбросил их за спину.

В нашем желании не было ни смысла, ни причины, но когда последний шов одежды соскользнул с ее тела, мне стало наплевать и на смысл, и на причину.

Лунный свет проникал сквозь окна на изгибы Слоан, создавая тени под ее грудью и серебристо рассыпаясь по плечам.

Длинные ноги. Кремовая кожа. Волосы, бледно поблескивающие под поцелуем луны. Она выглядела как сошедшая на землю богиня, но самым прекрасным в ней было не лицо и не обнаженное тело.

Самое прекрасное за этим было доверие.

Она стояла здесь, в моем доме, обнаженная и уязвимая, и я не был настолько глуп, чтобы принимать этот момент как должное.

Губы Слоан раскрылись, когда моя рука скользнула по ее плечу и вверх по шее, чтобы прикоснуться к ее голове. Они были взъерошены, но все еще оставались нетронутыми после наших предыдущих занятий, и в моем нутре вспыхнуло желание увидеть, как они рассыпаются по ее коже.

— Распусти волосы, Слоан, — тихо сказал я.

Я ожидал колебаний, но ее глаза не отрывались от моих, когда она потянулась вверх и медленно снимала шпильки, удерживавшие пряди в целости. Волосы распустились, локон за локоном, пока не рассыпались водопадом бледного шелка вокруг ее лица. Кончики волос задевали ее грудь, и мне стало трудно дышать от давления в легких.

Каждый раз, когда я думал, что она не может стать более совершенной, она доказывала, что я ошибаюсь.

— Хорошая девочка. — Я собрал ее волосы в кулак и откинул голову назад. Ее грудь быстро вздымалась и опускалась, и на моих губах появилась небольшая улыбка. — Мне больше нравится, когда они намотаны на мой кулак.

Воздух сместился, пьянящее предвкушение переросло в дикое, ничем не сдерживаемое вожделение.

Слоан задыхалась, когда я прижимал ее к стене, как тогда в клубе, только в этот раз рядом не было никого, кто мог бы увидеть, как я раздвигаю ее бедра коленом, или услышать стон, который она издала, когда мои пальцы коснулись ее киски.

Каждый мускул напрягся, а мой член болезненно запульсировал. Блять.

Она была мокрой, такой мокрой, что я мог бы легко войти в нее прямо сейчас без особых усилий, но я не для того зашел настолько далеко, чтобы вот так проскочить лучшую часть.

Я люблю поиграть перед едой.

— С тебя уже капает, Луна, — промурлыкал я, лениво проводя большим пальцем по ее клитору. Я довольно улыбнулся, когда ее спина выгнулась в такт очередному вздоху. — Мы едва начали.

Ее глаза снова затрепетали, и она бросила на меня прищуренный взгляд.

— Ты так