Накануне отъезда Сержа они с Эндрю страшно поссорились. Поводом стала неудачная шутка. Серджо не понял его юмора и оскорбился до глубины души. Эндрю чуть не заплакал. Он сказал, что любит Сержа и последнее, к чему он стремился, было его обидеть. Серж ушел к себе, но вскоре вернулся весь в крови. Он взял бритву и вырезал у себя на запястье букву А[159], чтобы показать, как сильно Эндрю его ранил. Что оставалось бедному Эндрю? Только рыдать. Я перепугалась до смерти, что он сделает то же самое со своей рукой. В конце концов мы все залились слезами и обнялись. Серж сказал, что он так любит Эндрю, что не понимает, зачем тот так его обидел. Я предположила, что он порезался, чтобы, в свою очередь, обидеть Эндрю, но Серж ответил: «Нет, я сделал это, чтобы показать, как я его люблю».

А дети! Надо было видеть, какими глазами они смотрели на все это – Серж в крови, и взрослые плачут!

Мы поговорили с Линдой. Ее красавчик ее бросил, и она совершенно раздавлена. Узнаю свою Линду! Она долго никому ничего не говорила и даже защищала его, но как-то вечером немного разоткровенничалась. Мы вспомнили все наши комплексы и согласились, что они у нас одни и те же. У нее золотое сердце. Она ничуть не изменилась, все такая же честная и независимая. Впрочем, никто из моих родных не меняется, и от этого после встречи с ними я чувствую странную тоску.

Потом мы с Сержем уехали в Германию. Я очень волновалась за папу, но больше всего переживала, что не могу остаться с ним. Жизнь снова отрывает меня от моих корней. Мы ездили на съемки фильма «Я тебя люблю…» За три дня пришлось побывать в четырех немецких землях. Вернувшись домой, мы двое суток проспали без просыпу. Сейчас, когда я вышла из спячки, мне ужасно не хватает детей. Всегда так: или все, или ничего. В данный момент – ничего.

* * *

Несмотря ни на что, за два года я снялась в восьми картинах, в том числе в трех, которые считаю своими лучшими. Это «Не упускай из виду», «Семь смертей по рецепту» и восхитительная «Я тебя люблю… Я тебя тоже нет» с прекрасным Джо Далессандро, которую снимал Серж и которая не сходила с экранов несколько лет. Мы жили в старом замке, полностью предоставленном в наше распоряжение. Мы – это Серж, Эндрю, Кейт, Шарлотта и я. Каждый вечер мы собирали у себя всю съемочную группу, и Серж играл для нас на рояле. Детей мы взяли с собой, потому что у них были каникулы. Для роли Джонни Джейн мне должны были коротко остричь волосы, но Серж возражал, чтобы мне стригли их по-настоящему. Он не хотел, чтобы я появлялась с той же прической в других фильмах.

Во время съемок «Я тебя люблю… Я тебя тоже нет» Эндрю нашел в Юзесе заброшенный дом. Мы взяли с собой Кейт и пошли на него посмотреть. Парк весь зарос колючим кустарником, точь-в-точь как в «Спящей красавице». В сарае стояли кареты. На стенах вдоль лестницы виднелись надписи на немецком, оставленные солдатами во время последней войны. Потом мы поднялись на чердак, и тут вдруг Эндрю закричал не своим голосом: «Джейн, что я нашел! Тут все дело Дрейфуса!» И правда, в одном из чемоданов хранились номера газеты La Libre Parole с колонками Дрюмона. Их явно никто не читал – они были сложены ровными стопками. Мы унесли с собой сколько смогли, а назавтра вернулись туда с Сержем и нашим продюсером Жак-Эриком Строссом и забрали остальные. Самую лучшую Эндрю подарил Сержу, и тот вставил вырезку из нее в рамку. Статья называлась «Долой предателей, долой евреев». Я помню, как тряслась от страха. «Нас хорошо знают во Франции, – говорила я Эндрю. – Что, если нас застукают?» Но в душе я гордилась своим братом. Ему всегда давались удивительные находки. Еще в Хэрроу он как-то нашел китайскую бронзовую тарелку, которая теперь хранится в Британском музее. Когда мы были в Германии, он звонил маме из бункера Гитлера – вернее, из того, что осталось от бункера. Неудивительно, что Стэнли Кубрик пригласил его на роль своего ассистента в картине «Космическая одиссея 2001», а затем привлек для сбора материалов при подготовке к съемкам «Наполеона». Неудивительно, что он писал очерки о Дж. М. Барри, о Питере Пэне, о Наполеоне и Жанне д’Арк. Как археолог, он восстанавливал мельчайшие детали истории других людей. Вот почему Серж так его любил и так ценил его общество.

Непосредственно перед «Я тебя люблю…» я снялась в одном из своих любимых фильмов – «Семь смертей по рецепту». На пробы меня пригласил Мишель Пикколи. Режиссером картины был Жак Руффио, а моим партнером – тогда никому не известный, а ныне знаменитый Жерар Депардьё. Впоследствии он снялся также в «Я тебя люблю…» – за ящик шампанского!

Пока шли съемки, мы потеряли нашего бультерьера. Мы жили в Мадриде, в отеле, и вечером пошли ужинать – Эндрю, Депардьё, Серж и я. Когда мы вернулись, оказалось, что Нана куда-то исчезла. Позже мы узнали, что она запрыгнула в такси, и водитель обнаружил ее у себя в машине только после конца смены. Он отвез ее в собачий приют, который держала пожилая англичанка. Всю ночь мы с Депардьё, моим братом и Сержем ходили по отелю и под каждой дверью останавливались и звали: «Нана!» Дверь одного номера неожиданно для нас распахнулась. На пороге стоял американец. Я пробормотала, что мы ищем потерявшуюся собаку. «Мне плевать на вашу собаку, – ответил он. – Хоть бы она сдохла!» Депардьё не сдержался и несколько раз ударил американца кулаком в живот. Тот заорал жене: «Глэдис, вызывай полицию!» Надо понимать, что это происходило в Испании времен франкизма. Мы вернулись к себе и, трясясь от страха, стали ждать, когда нас арестуют, но Депардьё сказал, что бояться нечего, потому что он умеет бить так, что не остается синяков. Две или три недели спустя мы с Сержем принимали участие в передаче на испанском телевидении и там показали фотографию нашей Наны. Сержа очень огорчало, что у нас с собой был всего один ее снимок, на котором она стоит в дурацкой соломенной шляпе. Серж считал, что тем самым мы унижаем ее достоинство. После этого нам весь вечер звонили разные люди и говорили, что нашли нашу собаку. Мы с Сержем объездили несколько адресов, где нам предлагали лабрадоров, сенбернаров, далматинов… Наконец, позвонила женщина, которая сказала, что ей привезли собаку, похожую на свинью. Она дала ей кличку Палерма, потому что она вся белая. Это была наша Нана. Она не очень-то нам обрадовалась. Видимо, жизнь на воле нравилась ей больше, чем бесконечные поездки в ночных поездах или сидение взаперти на улице Вернёй. Потом она удрала от нас еще раз, и мы нашли ее на Левом берегу, в бассейне Делиньи. Снова какая-то дама позвонила на телевидение и попросила передать нам, что наша собака у нее и с ней все в порядке. После своего перформанса в фильме «Я тебя люблю… Я тебя тоже нет» Нана прожила с нами еще несколько лет, а потом окончательно нас покинула.

Я снялась в очень плохом фильме (наверное, не единственном) итальянского режиссера Джорджио Капитани «Опаленные жгучей страстью». Мы с Авой жили в пригороде Милана. Я звонила Сержу из телефонной кабины, дверь которой закрывалась гармошкой, и уверяла его, что наш отель – просто блеск и что будет здорово, если он к нам приедет. Мы с Авой выпили неимоверное количество самбуки. Это итальянский ликер, в который добавляют кофейные зерна, а потом поджигают. Пить его надо с осторожностью, чтобы не обжечься. Серж и правда приехал в наш задрипанный отель, стоящий на пустыре. Он страшно злился и занял номер напротив моего. В наших номерах не было даже ванной комнаты – она располагалась в конце коридора, одна на весь этаж. Вместо затычки приходилось использовать колпачок от шампуня. Я играла крестьянку и раскатывала на велосипеде, а Серж дулся и писал «Человека с кочаном вместо головы». Очевидно, источником вдохновения ему послужили убогие условия нашего существования и красный огнетушитель, который висел у нас в коридоре. Полагаю, и я в какой-то степени способствовала тому, что у него появились мысли об убийстве! По вечерам он с нетерпением ждал моего возвращения и устраивал для съемочной группы целое представление, изображая ударника и вместо барабанов используя кухонную утварь. Я нашла фотографию, на которой они с моим братом снялись в женской одежде. Из этого я делаю вывод, что после окончания съемочного дня мы там неплохо веселились.