целует мой сосок. Ты же не хочешь разбудить моих родителей.

Этот лукавый шепот проникает прямо в душу. Мы дрожим, разделяя запретную фантазию, притворяясь, что нас могут поймать. Это делает все еще интенсивнее. Комната кажется темнее, его кожа на моей горячее.

Медленные, ленивые поцелуи воспламеняют тело, пока умелые пальцы скользят вниз по моему дрожащему животу. Его пальцы толстые и длинные, и к тому времени, как он нежно скользит ими по набухшему бутону клитора, я почти кончаю.

Финн трется щекой о мою грудь, кончиком пальца обводя клитор.

— Я хочу трахнуть тебя.

Кажется, я хнычу, цепляясь руками за его плечи и затылок.

Он нежно целует изгиб груди. Его голос — темный мед.

— Ты позволишь мне, Честер? Позволишь мне трахнуть тебя?

У меня вырывается бессвязный звук. Финну этого достаточно.

Тени смещаются, когда он приподнимается, нависая надо мной и попадая в полосу света лампы. Боже, это тело, золотистое и подтянутое. Я хочу облизать каждый дюйм. Хочу почувствовать его на себе.

Он устраивается между моих раскрытых бедер, его тело твердое и крепкое, кожа разгоряченная и влажная от пота, и это так хорошо, что я снова стону.

— Ш-ш-ш, — шепчет он мне на ухо. Его тело дрожит. — Боже, так приятно чувствовать тебя.

Мои руки скользят вниз по его спине, запоминая жесткий рельеф мышц. Мне нужно, чтобы он был во мне.

Но он просто перебирает мои волосы, смотря на меня сверху вниз взглядом, который показывает слишком многое.

— Ты не против, Честер? — Нежность в его голосе обволакивает сердце и сжимает. — Мы идем дальше? — он ласково касается моей щеки. — Я могу использовать что-нибудь.

— Нет. — Я облизываю опухшие губы. — Только ты. Сейчас.

Финн на мгновение опускает ресницы, а затем устремляет на меня взгляд, словно я его Рождество. Он отводит бедра назад, головка члена упирается в мой вход. И...

— Ох, черт, — стону я.

Я чувствую, как он движется, как напрягаются его мускулы, когда он толкается вперед, протискиваясь глубже внутрь меня. Такой толстый. Такой совершенный. Мои внутренние мышцы сжимаются вокруг его твёрдости, пытаясь задержать удовольствие.

Тишину нарушает мучительный стон. Это Финн.

Остановившись на полпути, он приподнимается на локтях, тяжело дыша.

— Ты в порядке?

В порядке? Я приподнимаю бедра, разводя их шире.

— Еще.

— Блядь, да, — стонет он. Один уверенный толчок, и он во мне по самые яйца, глубоко до боли.

Я жажду этой боли.

— Еще. Больше.

Грязные слова срываются с его губ, когда он начинает двигаться, давая мне то, что я хочу. Но Финн не спешит. Делает это медленно, наслаждаясь, словно стараясь запомнить каждую чертову секунду. И мне это нравится.

— Поговори со мной, — умоляет он, двигаясь в медленном устойчивом ритме.

Я едва соображаю, мой мир сузился до тяжелого скольжения его члена во мне.

— Поговорить?

— Твой голос, — говорит он. — Чистый секс. Люблю твой голос.

Что этот человек со мной делает. Я обхватываю ладонями его влажную шею, прокладываю дорожку поцелуев вдоль челюсти.

— А я люблю твой член.

Он дрожит.

— Да?

— В первый раз, когда я его увидела, то представила...

Финн замирает, пульсируя внутри меня.

— Что? Скажи.

— Как беру его в рот.

Он низко стонет, покачиваясь напротив меня. Пот стекает по его виску, дыхание обжигает мне ухо.

— Блядь. Еще, расскажи мне больше. Как бы ты это сделала, Чесс?

Медленная дрожь пробегает по коже.

— Я бы взяла его мягким, и чувствовала, как он твердеет, когда я втягиваю его в рот.

— Блядь. — Финн врезается в меня тремя жесткими толчками, ударяя так глубоко, что я задыхаюсь каждый раз, прежде чем он снова замедляется. Финн намеренно неторопливо двигается внутрь и наружу своим толстым восхитительным членом, удерживая этот дьявольский ритм.

Его щека касается моей.

— Что потом?

Это почти слишком, представлять его вот так, в то время как он двигается внутри меня.

— Я хочу, чтобы ты извивался от удовольствия, пока я отсасываю тебе. Чтобы сжимал простыни и рычал, когда я вбираю твой член глубоко в рот. — Боже, я хочу этого.

— Господи. — Он вздрагивает и опускает голову ниже. Мягкие губы касаются моего плеча. Его голос низкий и глубокий. — Собираешься меня связать?

Его член входит и выходит, вторгаясь и отступая. Я с трудом сглатываю, пытаясь сосредоточиться на словах.

— Нет, — шепчу я. — Тебе придется лежать смирно. Твоя сила воли против моего языка. Это часть веселья.

Он стонет тихо и болезненно.

Я провожу рукой по его спине и обхватываю задницу, толкая его в себя. Мышцы напрягаются под моей ладонью.

— Я высосу тебя досуха, Финн. Пока твои бедра не ослабнут, а тело не вытянется в струнку.

Он что-то ворчит, его толчок чуть менее контролируемый, более жадный.

— А после того, как ты кончишь, я буду держать твой член во рту, пока он не обмякнет, — шепчу ему в щеку. — А затем позабочусь, чтобы он снова стал твердым.

— Ох, блядь. — Финн со стоном теряет контроль и набрасывается на меня. — Блядь.

Он трахает грубо, бездумно, жестко и быстро. Тугой клубок удовольствия внутри становится почти невыносимым. Я кончаю, выгибаясь под ним и причитая. Он находит своё освобождение вместе со мной, его рот приоткрыт, тяжелое влажное дыхание обдает мою шею.

Финн остается со мной до тех пор, пока наша дрожь не утихнет и дыхание не придет в норму. А затем с довольным стоном переворачивает нас, его член все еще глубоко во мне. Мы лежим, прижавшись друг к другу, сплетя руки и ноги, моя голова у него на груди.

Долгое время никто из нас не произносит ни слова. Я рисую круги сквозь редкие волосы на его твердой груди, а Финн водит кончиком пальца вверх и вниз по моей руке.

— Мы должны были сделать это с самого начала.

Я улыбаюсь, уткнувшись ему в грудь.

— С самого начала, да?

— Да. Мне следовало отшвырнуть полотенце, а тебе опустить камеру. И мы бы трахались под жаркими огнями софитов, пока не забыли бы обо всем на свете.

Я фыркаю от смеха.

— Не до тех пор, пока не забудем свои имена? Разве не так говорят?

— Нет. — Он целует меня в макушку. — Я хочу, чтобы