– Какой ты неуклюжий! - сказала женщина.

Ринан Сих отмолчался. У него кружилась голова, он весь вспотел, а от непонятной прохлады, исходившей от плаща, его начинал бить озноб. И тем не менее они шаг за шагом выбирались из обреченного города.

Женщина то и дело принималась восклицать:

– Гляди, тут была лавка, где продавали тесьму! Хорошенькие такие были тесемочки! Где уж теперь раздобудешь что-то подобное! А здесь - да смотри же! - я любила прогуливаться. Очень красивый дом, на фасаде звери нарисованы. Я все гадала, что за тварь такая, морда вроде как у женщины, но все прочее львиное, а хвост - ослиный.

– У осла хвост такой же, как у льва, - заметил Ринан Сих.

– Правда? - Женщина даже остановилась от удивления. - Никогда об этом не задумывалась!

За разговорами Ринан не заметил, что они уже подобрались к самой городской стене.

– Городочек маленький был, - ворчала женщина, - а сколько всего в нем накопилось! Пока горит, чего только не заметишь! Ты заметил? И тряпки, и битые горшки… Вот почему некоторые хозяйки не выбрасывают битые горшки? Загадка! Я над этим всегда думала.

– А ты выбрасывала? - спросил Ринан. Он поддавался своей спутнице и пытался подражать ей во всем. Это помогало задобрить ее, а заодно и выяснить, кто она такая и что у нее на уме.

– Я-то? Да я вообще ничего не выбрасывала, даже сгнившие тряпки! - И женщина затряслась от смеха, а уже в следующее мгновение из ее глаз потекли огромные слезы: - И все, все горит! Люди горят, дети горят, лавки горят!… Как это вынести? Я полюбила их! Неужели это все из-за меня? Скажи, ты ведь меня разыскивать приходил?

– Ворота, - сказал Ринан Сих. Он считал, что сейчас не время обсуждать подобные вопросы. - Смотри, там ворота. Нам нужно пройти сквозь них, и мы спасены.

– О нет, - закудахтала она горестно, - о нет, для того чтобы найти настоящее спасение, мало пройти сквозь ворота. Нужно еще отыскать дорогу, а потом - правильный город. Город, где не будет чумного тотема, где не будет инквизитора, где не будет пожара. Только лавки, где продают славную тесьму, и еще зеленные лавки, и мясные, и домик для Игинуш - это так меня зовут, - и маленький домик дли Игинуш…

Последние шаги они не шли и даже не бежали, а катились…

Пожар обрывался сразу за городской стеной - как будто его отхватили тесаком. Это лишний раз свидетельствовало о магической природе огня. Интересно, тот, кто вызвал это пламя, - где он сейчас? Следовало бы отыскать этого умника и потолковать с ним… Но без стражников и, главное, без койаров инквизитор был почти бессилен.

– Я устала! - сообщила его подруга, усаживаясь прямо на земле. Она растопорщила ноги и руки, как будто была не живым существом, а туго набитым соломой чучелом.

Ринан Сих устроился рядом с ней. Иногда порывы ветра доносили до них обжигающий жар, но в основном они наслаждались покоем и прохладой. Постепенно огонь начал стихать и вдруг в единый миг исчез, словно его сдуло.

Магия иссякла.

Остались черные головешки. Потянуло удушливой гарью. Теперь Ринан Сих отчетливо различал запах сгоревшей человеческой плоти. А над черной копотью медленно, победоносно кружились белые смерчи тумана. Чума вырвалась на свободу и завладела остатками Хеннгаля.

– У нас еще есть немного времени, - сказала женщина. - Я уже видела такое. Иногда мне кажется, будто я - оживший чумной тотем.

Ринан насторожился.

– Ты?

Он пристально посмотрел на свою неожиданную спасительницу, пытаясь понять, кого же она ему в действительности напоминает. У инквизитора был наметанный глаз: он почти никогда не забывал лиц, даже если встречался с человеком только один раз. Он помнил десятки, сотни лиц и связанные с ними обстоятельства. Однако эту женщину он не встречал прежде никогда… Но почему она считает себя живым чумным тотемом? И могут ли эти отвратительные, кощунственные сооружения быть каким-то образом связаны с живыми существами?

Казалось, она без труда читает его мысли.

– Это же мне только кажется, - засмеялась женщина. Ее пухлое тельце затряслось от приступа веселья. - Тебе никогда не приходилось встречать тех, кто бежал из зачумленных мест? Многие из них воображают, будто беда пришла именно из-за них. Знаешь такую закономерность: если некто навлекает на свой город проклятие, то именно этот некто и спасается, зачастую единственный из всех. А потом начинаются раздумья: что да как, да почему оно так случилось… Всегда найдется какое-нибудь ужасное воспоминание.

– Так уж и всегда! - усомнился Ринан Сих.

– Разумеется, - уверенно ответила женщина. - Не бывает такого, чтобы живое существо не наворотило злых дел. Одни только светлые эльфы, наверное, не могут ничего дурного о себе припомнить, но это не потому, что они не совершают дурного, а только потому, что они чересчур высокого о себе мнения.

– Я не люблю эльфов, - сказал Ринан Сих.

Женщина всплеснула руками:

– Да кто же их любит!

Ринан провел ладонью по плащу, который, покрытый сажей, лежал рядом с ними на земле. Это было нечто вроде накидки из очень плотной ярко-желтой кожи. Странно, но по форме эта кожа полностью повторяла очертания человеческой фигуры.

– Что это за вещь? - спросил Ринан.

– Моя кожа, - ответила женщина охотно. - Я ведь кричала тебе там, в пожаре: лезь ко мне под кожу! Помнишь? Ты и залез ко мне под кожу.

– Я думал, это образное выражение, - пробормотал он, сбитый с толку.

– Я не употребляю образных выражений! - рассердилась женщина. - Не будь я Игинуш! Зачем мне такие глупости? Если я говорю «лезь ко мне под кожу», значит, я имею в виду именно это. Люди страшно глупы. Ты человек?

– Да, - сказал Ринан Сих.

– Люди страшно глупы!

– Скажи мне, Игинуш, - помолчав, заговорил снова инквизитор, - если мы прятались от огня под твоей кожей, то что же покрывает сейчас твое тело?

– Моя другая кожа, разумеется, - ответила Игинуш.

* * *

Воспоминания приходили и уходили, и она никогда не могла удержать их, как ни пыталась. Жизнь начиналась с боли рождения. Точнее - нет, жизнь начиналась с агонии и смерти. Игинуш всегда отдавала себе отчет в том, что умирает. Приближение смерти она чуяла заранее и начинала готовиться к ней.

Она искала для себя подходящее укрытие. Смерть таких существ, как Игинуш, - слишком сокровенное таинство, чтобы можно было допустить каких-то свидетелей. И еще ей всегда требовалось очень много воды. Она не помнила, для чего нужна вода и почему умереть можно только в воде, но инстинкт, который оставался с ней при всех ее рождениях и после всех ее смертей, неизменно подсказывал: необходима влага.

И Игинуш уходила умирать в сырые болота, на берега озер или, на худой конец, добывала себе большую лохань.