настроена на драку с Кристианом, возможно даже, с нанесением тяжких телесных, но Мигелю-то откуда знать? Он же думает, что это мы тут развращено развлекаемся, или как он там формулировал?

В любом случае, идти на поводу у серийного убийцы и нападать на больного ублюдка (классная же компания подобралась, правда?) я не собиралась.

— Вы же черная вдова, донна Роберта, — сказал он. — Вы подобны самке богомола, вы всегда так поступаете с теми, кто попадает под ваши демонические чары. Топчете чужие жизни, ломаете чужие судьбы.

Вообще-то, я всегда старалась поддерживать со своими бывшими нормальные, пусть и не дружеские отношения. А убивал их как раз таки он.

Но он же сумасшедший, какой смысл ловить его на логических противоречиях?

— Так я с ним еще не закончила, — сказала я.

— Значит, на этот раз вам придется сделать это чуть раньше, чем вы привыкли.

— Не люблю отказываться от своих планов.

— Вы — ужасная хищная женщина, донна Роберта, — сказал он. Слушать такие обвинения от больного на голову убийцы было даже забавно. — Я хорошо запомнил то чувство беспомощности, которое испытывал, глядя на вас, когда я был совсем маленьким мальчиком. Но теперь тот мальчик вырос и он готов отомстить!

— Сколько, по-твоему, мне лет?

Он проигнорировал мой вопрос, поднял с пола розовую сумочку, которую уронил во время показательного выступления с мечом, и принялся в ней копаться.

— Гигиеническая помада в боковом кармашке, — подсказала я.

Мигель достал из сумки мой старый добрый «смит и вессон», вытащил магазин, выщелкнул все патроны, кроме одного, вернул магазин на место, взял пистолет за ствол и протянул его мне.

— Как вы уже знаете, в меня стрелять бессмысленно, донна Роберта, — сказал он. — Стреляйте в него.

И это был как раз тот случай, когда я не торопилась брать оружие, потому что оно совершенно не придавало мне уверенности. Однажды я уже стреляла в Мигеля, и больше, чем одной пулей, а он все еще стоит передо мной и несет какую-то несусветную чушь.

Немного поколебавшись и потянув еще минутку-другую (за которые никто ко мне на помощь так и не пришел), я взяла пистолет из его руки, порадовалась его привычной тяжести и сразу же выстрелила Мигелю в голову.

Мы стояли почти вплотную друг к другу, и с такой дистанции не промахнулся бы даже косоглазый жопорукий Кларк, и я видела, как пуля угодила Мигелю практически в самый центр лба, и Мигель дернул головой, но это было все. Ни крови, ни обломков кости, ни ошметков мозга, как должно было бы быть, если бы я стреляла в обычного человека. Его кожа словно расступилась перед пулей, пропуская ее в центр головы, а потом вернулась на свое место, и из затылка пуля тоже вылетать не стала.

Он ее как бы… поглотил.

Но я все-таки должна была попробовать.

— Я так и думала, что ничего жизненно важного у тебя в голове нет, — сказала я.

— Я знал, что вы попробуете, донна Роберта, — сказал он. — Вы должны были попробовать и убедиться в бесплодности своих попыток. А теперь попробуйте еще раз, но выберите себе другую мишень.

Он отобрал у меня пистолет, снова зарядил его одним патроном и всунул мне в руки.

Я посмотрела на Кристиана, но по тому уже совершенно невозможно было понять, о чем он думает и думает ли вообще. Судя по всему, больной ублюдок пребывал в полной прострации и за происходящим уже совершенно не следил.

— У меня нет мотива, — сказала я.

— Я подарю вам мотив, донна Роберта, — сказал Мигель. — Даже у такой бессердечной твари, как вы, существуют уязвимые места.

— Почему ты меня все время оскорбляешь, мальчик?

— Вы соблазнили моего отца, — завел он свою старую шарманку, но второй раз это было уже скучно, и я не стала слушать.

К этому времени я уже поняла, что разговаривать с ним бесполезно, а взывать к его разуму не имеет никакого смысла. Пазл постепенно сложился перед моим внутренним взором, и я поняла то, что ты, мой смышленый прозорливый друг, понял, наверное, еще пару часов тому назад.

Мигель закончил перечислять мои грехи и снова вытянул из ножен меч.

— Как я уже говорил, ваш час еще не пробил, донна Роберта, — заявил психопат. — Однако, тот факт, что сегодня я не собираюсь вас убивать, не сможет помешать мне нанести урон тому, что вы цените превыше всего. Вашей внешности. Вашей красоте. Вашему главному оружию.

— О, не надо лести, — сказала я, наблюдая, как лезвие его меча, все в пятнах крови, приближается к моему лицу.

— Я могу сделать так, что ваше дьявольское очарование перестанет действовать на мужчин, — сказал Мигель. — Вы останетесь живы, вы будете жить в ожидании моего следующего визита, и каждый раз глядя в зеркало на свое лицо, вы будете вспоминать меня. С чего мне начать? Хотите шрам на щеке? Или, быть может, мне сразу отрезать вам ухо?

— Ладно-ладно, — сказала я, подняла трясущуюся руку и выстрелила в угол.

Пуля попала в стену сантиметров в пяти от головы Кристиана. Хорошо, что он не выбрал этот момент для того, чтобы помотать башкой или совершить еще какую-нибудь фатальную глупость.

— Упс, — сказала я. — Промазала. Прости, но у меня от всего этого руки дрожат.

Он снова убрал меч в ножны и забрал у меня пистолет, чтобы его перезарядить, а я подумала, что он туповат. Какой вообще был смысл в том, чтобы опустошать магазин и выдавать мне по одному патрону, если он знал, что стрелять в него бесполезно?

А я уже поняла, что происходит. Кусочки головоломки, часть из которых с самого начала были у меня под носом, дополняли друг друга, выстраиваясь в единую картинку.

Жгучая внешность, низкий бархатный голос, должно быть, сводящий впечатлительных женщин с ума. Благородное, судя по длинному имени, испанское происхождение, и при этом парень пользовался японским мечом и немецким пистолетом, ставшим популярным благодаря британскому специальному агенту.

Его неуязвимость, его зацикленность, его несусветная чушь, не имеющая ничего общего с реальностью. Его плавающий по началу облик.

Его способность проникать куда угодно, точность его стрельбы. Его умение приходить из ниоткуда и растворяться в никуда.

Заодно получила объяснение и наша неспособность его поймать. Ведь мы думали, что имеем дело с человеком, возможно обладающим какими-то суперспособностями, но все же человеком. А он был не человек.

Мигель был персонажем.

Интерес агентства в этом деле объяснялся очень просто. Мигель, как искусственный конструкт, им вообще был без надобности. В конце концов, он был заточен только под