Улыбка на лице принца погасла. Он посмотрел на окно.

— Могу поспорить, что разговоры уже начались.

Джордж взглянул на Кейт.

— Ты большая умница, ma petite Кейт. — Он поцеловал ее. Затем обнял и прижал к себе. Его язык погрузился в ее рот, а его рука мяла ей груди.

Кейт испугалась, что он проигнорирует ее совет и овладеет ею немедленно, однако принц отпустил ее.

— Мне очень трудно сдержать свое желание.

Кейт жеманно улыбнулась:

— Подумайте о награде за ваше терпение.

Он тихонько засмеялся.

— Наградой будешь ты, ma petite oiseau[4]. — Он еще раз поцеловал ее и повернулся, собираясь уйти. Затем остановился, чтобы сделать последнее внушение: — Стало быть, мы прояснили, что ты не должна видеться с Дарлингтоном. В противном случае последствия будут печальными для вас обоих. Я предпочел бы содержать тебя до тех пор, пока ситуация не разрешится.

— Да, сэр, — сказала Кейт и присела в реверансе.

— Существует много проделок, которые я смогу стерпеть, но только не неверность.

Если принц, имеющий репутацию величайшего прелюбодея во всем Лондоне, и произнес это с иронией, то никак этого не показал.

— Пожалуйста, простите меня за то, что я вела себя страшно глупо, — медоточивым голосом проговорила Кейт.

Принц удовлетворённо улыбнулся:

— Ты прощена… — И зловеще добавил: — На сей раз. — Потрепав ее по щеке, он покинул дом.

— Не беспокойтесь, сэр, я объявлю сама.

Грейсон застонал, услышав через приоткрытую дверь кабинета голос матери. Он поднялся, когда лакей бросился вперед и, опережая герцогиню, поспешил объявить о ее приходе.

— Добрый день, матушка, — сказал он, сделав несколько шагов навстречу матери.

Вместо ответа она сунула в его протянутую руку «Морнинг таймс».

— Не нужно объяснять тебе, что леди Бэбингтон принесла это специально для меня? — раздраженно проговорила она, прежде чем пройти к дивану и сесть.

Грейсон с интересом посмотрел на газету.

— Что такое, черт возьми, нашло на тебя, Грейсон? — спросила герцогиня. Грейсон напрягся — герцогиня очень сердита на него. — Ты всегда подходил к своему имени очень ответственно и аккуратно!

— Я поступаю так и сейчас, уверяю тебя.

— В таком случае как ты объяснишь это? — Она энергичным жестом указала на газету. — Ты отлично знаешь, что ты сделал! И где — в Китридж-Лодж! Этот домик строил мой дед!

Черт побери! Грейсон не читал газеты и не знал, что некая миссис Оугл распространила сплетню, которая на быстрых крыльях долетела до Лондона. Грейсон вздохнул.

— Сплетни о высшем свете, я полагаю?

— Я отметила это место.

Он развернул газету и нашел чернильную отметку рядом с разделом сплетен:

«Недавно некий герцог отправился на охоту за свежим деревенским воздухом. Было замечено, что он положил в ягдташ симпатичную птичку, порода которой не известна бывалым жителям Хэдли-Грин, но, возможно, известна в районе суконных лавок, где она некогда обитала».

У Грейсона закипела кровь. Он отшвырнул газету и провел пальцами по волосам. Разве эта часть его жизни подлежала наблюдению и комментариям? Разве он не может позволить себе отдохнуть в охотничьем домике? Неужели он должен отвечать за это перед всей Англией, черт побери?

— Прошу тебя, скажи, что это была не куртизанка, — сдерживая себя, попросила мать.

— Напрасно просишь, — грубо проговорил Грейсон. Герцогиня ахнула.

— О Господи, я не могу в это поверить!

— Ради Бога, мама…

— Не смей ничего говорить! — гневно заявила он. — Ты опозорил меня перед всей нашей семьей, перед нашими друзьями и всем Лондоном! И чтобы ты ни сказал, это не поправит дела!

— В мои намерения никак не входило позорить вас, мадам, — четко произнес он. — И я не чувствую необходимости что-либо поправлять.

— Грейсон Роберт Генри Кристофер! — с пафосом воскликнула герцогиня. — Множество девушек готовы упасть к твоим ногам ради одного твоего взгляда! Есть замечательные дебютантки, кто-нибудь из них может стать твоей преданной и добросовестной женой и принести тебе наследника, которого ты наверняка хочешь иметь. Так почему ты связался с этой… развратной женщиной?

Грейсон искренне любил мать, но ее аристократическое высокомерие переходило все границы. Он поднялся с кресла настолько резко, что герцогиня невольно вздрогнула.

— Кэтрин Бержерон вовсе не распутная женщина, — заявил он и поднял руку, увидев, что мать вновь ахнула и остолбенела. — Более того, я думаю, что ты могла бы найти ее весьма приятной, если бы спустилась со своего пьедестала и познакомилась с ней.

— Да как ты смеешь позволять себе такие мерзкие поступки!

— Ты не можешь винить Кейт за обстоятельства ее рождения, мама, равно как и за обстановку, в которой проходила ее жизнь. Она не выбирала себе профессию, она выбрала способ выжить в этом весьма жестоком, в особенности для женщин, мире. Так что я попросил бы отыскать хотя бы каплю сочувствия в своем сердце и перестать брюзжать о моей репутации!

— Ты говоришь со мной весьма предосудительным образом! — запальчиво воскликнула герцогиня. — Я даже не могла подумать, что это вообще возможно!

— Я говорю с тобой совершенно честно. Я не искал знакомства с мисс Бержерон; на меня надавил принц Уэльский. Но смею заверить тебя: стоило мне переступить через предубеждения, и я нашел в ней весьма приятного собеседника. И я не намерен сносить насмешки и издевательства в ее адрес с твоей стороны или со стороны кого угодно.

Герцогиня смотрела на него в искреннем изумлении. Затем медленно поднялась на ноги.

— Я не останусь здесь, чтобы выслушивать всю эту галиматью.

Грейсон пожал плечами:

— Как хочешь.

Мать, чеканя шаг, направилась к выходу, едва не столкнувшись с лакеем, который бросился открывать для нее дверь. После ее ухода Грейсон вернулся в свое кресло, хотя ему стоило немалых усилий сдержать ярость. Он любил мать — она была не в большей и не в меньшей степени, чем Кейт, продуктом окружающей обстановки и воспитания. Однако он не мог мириться с ее предрассудками или полным неприятием Кейт. Или с ее убеждением, что она имеет право читать ему мораль по поводу того, с кем он может и с кем не может дружить.

Грейсон встал и подошел к окну. С момента возвращения в Лондон он постоянно думал о Кейт. Он совершил настоящую глупость, привезя ее в Китридж. Он позволил чувствам одержать над собой верх, отдался фантазиям, а сейчас пребывал в тревоге за Кейт, которая расхлебывала последствия.