На следующее утро я уехал, чтобы присоединиться к Фейсалу в его холодном гнезде у Аба-эль-Лиссана. Я рассказал ему, что Алленби дал нам две тысячи верблюдов. Фейсал разинул рот и, схватив меня за колено, воскликнул:

– Что такое?

Я рассказал ему всю историю. Он вскочил и поцеловал меня. Затем он громко хлопнул в ладоши. У входа в палатку появилось черное лицо раба.

– Скорее, – крикнул Фейсал, – созови всех! – Раб убежал.

– Все почти закончено, – сказал я. – Скоро ты сможешь меня отпустить.

Он принялся возражать, говоря, что я должен оставаться с ними всегда, а не только до взятия Дамаска, как я обещал некогда в Ум-Ледже. У входа раздался топот ног, и один за другим на коврах расселись старшины, с удивлением глядя на радостное лицо Фейсала.

Фейсал сказал им, что Бог послал повстанцам средства к победе – две тысячи верховых верблюдов. Наша война не встретит больше помех, придет к победному концу и принесет арабам свободу.

Старшины удивленно забормотали, стараясь изо всех сил сохранить спокойствие, как подобает мудрым людям, и устремили на меня взоры, чтобы узнать, каково мое участие в этом событии.

– Великодушие Алленби, – сказал я.

Шейх Заал живо ответил за всех:

– Да сохранит Бог его жизнь и вашу!

– Отныне мы будем одерживать победы! – сказал я и выскользнул из палатки, чтобы рассказать все Джойсу.

Старшины увлеклись за моей спиной безудержными ребяческими речами о своих грядущих подвигах. Джойс также обрадовался и успокоился при известии о двух тысячах верблюдов.

Между тем нам нужно было все лето продержать наши силы на плоскогорье, осаждая Маан и мешая восстановлению железных дорог. Задача была трудная, но восстание безостановочно разрасталось. Фейсал, скрывшись в своей палатке, беспрерывно агитировал за арабское движение. Акаба бурлила. Арабские регулярные войска в третий раз одержали победу над Джердуном, разрушенный вокзал которого сделалось у них почти привычкой брать и затем отдавать обратно. Наши броневики случайно захватили турецкий отряд, совершавший вылазку из Маана, и уничтожили его, так что подобный удачный случай больше уж не повторился. Зейд, командуя половиной армии, расположенной к северу от Ухейды, проявлял огромную энергию. Его веселость нравилась кадровым офицерам больше, чем поэтичность и сухая серьезность Фейсала. Таким образом, счастливое сочетание характеров обоих братьев заставляло людей самого различного толка симпатизировать тому или иному из вождей восстания.

В течение шести недель мы, готовые к военным действиям, оставались на месте. Зейд и Джафар со своими регулярными войсками продолжали успешный разгром сектора Маана. Шериф Насир в сопровождении Пика и Горнби двинулся к Хесе, в сорока милях к северу, и одним удачным ударом овладел восемью милями железной дороги. Благодаря их полному уничтожению задуманное турками наступление против Фейсала в Аба-эль-Лиссане было сведено к нулю.

Мы с Доуни воспользовались затишьем, чтобы вновь отправиться к Алленби. В ставке главнокомандующего чувствовалась резкая перемена в настроении. Хотя, как и всегда, она клокотала энергией и надеждой, но сейчас логика и координация действий проявлялись в необычайной степени. Из Месопотамии и Индии прибывали новые силы. В их группировке и обучении были достигнуты чрезвычайные успехи. 15 июня частное совещание высказало мнение, что в сентябре армия будет в состоянии перейти в генеральное наступление.

Действительно, перед нами открывался широкий путь. Мы зашли к Алленби, который прямо заявил, что в конце сентября он перейдет в грандиозное наступление, чтобы осуществить план генерала Смуттса[84] даже в отношении Дамаска и Алеппо. Наша роль сведется к тому же, что и весной: мы должны совершить набег на Дераа на двух тысячах новых верблюдах. Сроки и детали будут установлены в свое время.

Бартоломью же казался озабоченным. Он заявил, что преобразовать армию к сентябрю было безнадежным делом и, если даже она будет приведена в готовность, мы не должны полагать, что наступление последует в намеченный срок. Оно может быть произведено лишь в прибрежном секторе, лежащем против Рамлы, конечного пункта железной дороги[85], и только там могли быть собраны необходимые резервы и запасы.

План Алленби заключался в том, чтобы собрать большую часть пехоты и всю кавалерию под апельсиновыми и оливковыми рощами Рамлы как раз накануне 19 сентября. Он надеялся одновременно провести в Иорданской долине демонстрацию, которая должна была бы убедить турок в том, что там производится концентрация войск. Два набега на Салт заставили турок сосредоточить все внимание исключительно на Заиорданье. Всякое передвижение там англичан или арабов сопровождалось контрдействиями со стороны турок, показывавшими, как они их боялись. В прибрежном же секторе, где врагу действительно грозила опасность, у него были малочисленные силы.

Успех зависел от того, удастся ли удержать неприятеля в этом роковом заблуждении.

Маскировочные действия стали для Алленби главным стратегическим приемом. В соответствии с этим Бартоломью целым рядом хитроумных мероприятий должен был в нужное время создать у турок впечатление, что в Иорданской долине происходит сосредоточение войск.

Бартоломью требовал, чтобы мы со всей энергией и изобретательностью поддержали его. Однако он предупредил нас, что даже при этом успех висел на волоске, так как турки могли спастись и сберечь свою армию простым отступлением на семь или восемь миль от своего прибрежного сектора. Британская армия походила бы в таком случае на рыбу, выброшенную на берег. Все железные дороги, тяжелая артиллерия, лагеря британской армии – все оказалось бы не там, где нужно.

Мы с Доуни вернулись в Каир в приподнятом настроении, размышляя над великолепными перспективами. Сообщения из Акабы опять возбудили вопрос об обороне плоскогорья от турок, которые недавно выгнали Насира из Хесы и замышляли удар против Аба-эль-Лиссана в конце августа, когда наш отряд в Дераа должен был пуститься в путь. Если бы мы не смогли задержать турок еще на две недели, их угроза могла осуществиться и нанести нам тяжкий урон. Неотложно требовалось новое решение.

В этот момент Доуни вспомнил о еще не расформированном батальоне имперского верблюжьего корпуса. Ставка главнокомандующего могла бы прислать его нам, чтобы спутать планы турок.

Мы протелефонировали Бартоломью, который понял нас и поддержал нашу просьбу перед Болсом в Александрии и перед Алленби. После деятельного обмена телеграммами мы добились своего. Полковник Бэкстон с тремястами человек был выслан к нам на месяц на двух условиях: во-первых, мы должны немедленно снабдить их планом операций; во-вторых, они не должны понести никаких потерь. Бартоломью счел необходимым извиниться за последнее великолепное условие, которое он считал недостойным звания солдата.

Мы с Доуни уселись за карты и наметили, что Бэкстон должен отправиться от Суэцкого канала в Акабу, а оттуда через Рамм, чтобы