музыканты. Их много. Бывают математики. Их тоже немало. Бывают полиглоты. А знаешь, что такое полиглоты?

Д е д у ш к а. Давай, эрудируй.

С ы н. Полиглот — это… Поли — много, глот — глотать. Много глотать. Всего. Всякой всячины. Что подсунут. Что в рот положат. Приятно, не приятно — глотай, глотай, глотай! Всякий фарш и всякую фальшь!

Д о ч ь. Почему ты лжешь, почему ты обманываешь дедушку? (Дедушке.) Полиглот — это человек, умеющий разговаривать на нескольких языках.

Д е д у ш к а (желая их примирить). Да это почти одно и то же, как и он объяснил.

М а м а. Ты почему лжешь? Ты почему не уважаешь старших? Ты — мерзавец! (Дала Сыну подзатыльник.) Правду надо говорить!

С ы н (оскорблен). Ах, вам правды захотелось! Сейчас я вам выдам правду! (Быстро поднимается на самый верх лесенки.) Как вам? Каждому в отдельности или всем сразу? Получите правду! Дедушка! А ты знаешь, что и папа и мама меня не любят? Более того — ненавидят. За что? За их ложь, которую я случайно открыл. Ты думаешь, легко мне, дедушка, жить с комом в горле… Когда он постоянно в горле, не проглотить его, не выплюнуть. Если родная мать и отец не любят, то какой же ближний возлюбит? Разве только ты, дедушка? Я позвал тебя — возлюби меня!.. Что? Еще правды ждете? Не боитесь? Не-ет? Не пугайтесь! Я вам правду больше никогда не скажу. И знаете почему? А вы мне правду говорите? Друг дружке вы правду говорите? Вот ты, папа, маме правду говоришь? А дочке своей? А мне? Почему ты не скажешь нашему милому гостю, что ты сейчас о нем думаешь?

П а п а. Щенок! Как ты смеешь!

С ы н. Юпитер! Ты сердишься? А я ведь ничего еще не сказал о твоих культурных связях.

П а п а. Что ты понимаешь в культурных связях?

С ы н. Пока ничего. Недорос еще. А ты, мама? Платишь папе такой же монетой. Почему ты дедушке не призналась, что поставила на стол позавчерашний винегрет? Ты даже неопытному студенту не говоришь правду.

М а м а. С ума сойти можно! Какой цинизм! Бож-же м-мой!

С ы н. Что? Уже сыты? Вы от меня всегда требовали правды. А мне от вас? Нельзя? Мне тоже нужна правда. Мне она больше нужна! Больше, чем вам от меня. Я — маленький, и моя ложь маленькая. А вы большие. И ваша ложь — громадная. Запомните! Самый великий обман — это обман маленького человека. Самая великая ложь — это ложь для детей. И вот я, маленький человек, начал искать великую правду. Истину! Я сутками сидел у телевизора, у радио. Вы спали, или пьянствовали, или грелись на курортах, а я ночи просиживал здесь, на этой лесенке. Я прочитал больше тебя, мама, и больше тебя, папа. И я что-то нашел. Я полюбил телевизор. Нет, не ящик этот, не пальбу, не хоккей, не слюнявые поцелуи. Я полюбил политического комментатора в этом ящике. Он мне многое открыл. Я теперь каждый день жду его, как студент стипендию, как молодой хлюст свою фифу в коротенькой юбочке… Вот и сейчас у меня сосет под ложечкой. Через двадцать минут он должен явиться мне… (Смотрит на часы.)

Все механически делают то же самое.

Ну, что? Видите, как я жду его? Я всех их знаю, дедушка. И Би-Би-Си, и «Голос Америки», и ватиканского шепелявого старика. Но лучше всех — этот, мой любимый, который сейчас будет выступать. Он хитрый… Он никогда не торопится. Ты его знаешь, дедушка? Он хорошо информирован и политически подкован. Ему сдается, что он лично принимает роды у человечества. И мне кажется, что он вот-вот покажет новорожденного. Будто вроде и новорожденный уже у него в руках, там, под столом. Потому он так часто и посматривает туда, вниз. Так я стал вундеркиндом, политиком. Я многое понял. Через великое я понял маленькое. Дом. Свой дом.

Д о ч ь. Мама, он разумно говорил? Он умный?

М а м а. У него каша в голове. Он еще ничего не понимает.

Д о ч ь. Папа, он ничего не понимает? Верно?

П а п а. Он зол, он злобен, и поэтому…

Д е д у ш к а. Тэк-тэк-тэк-с… Не понимает, говоришь?..

С ы н. Да, я зол. Без правды люди становятся злыми. Даже добрые люди. Даже дети! Запомните и это! Я не понимаю? А вы один другого понимаете? Да! Я не понимаю! Я не могу понять. Я не пойму! Вы тратите десятки, сотни миллионов долларов на войну. С кем? С голодными, босыми, раздетыми, с бе-едными! Во Вьетнаме, Корее, Конго, Египте… Вместо того, чтобы одеть их, накормить. Мало того — каждый доллар, посланный туда, вы начинили взрывчаткой. И этот начиненный динамитом доллар разрушает там на сотни долларов добра, принадлежащего нищим туземцам. Разве это можно понять?

М а м а. Кто? Мы? Это же Америка! Разве это мы?

С ы н. Вы! Взрослые! Пусть Америка! Там тоже взрослые! Там тоже папы и мамы. А вы? Вы почему допустили это? Эх вы-ы! Вот вам пример. (Показывает самолетики.) Это что? Игрушки? Не-ет! (Пускает в ход по проволочке свою авиацию.)

Самолеты сбрасывают на стол игрушечные бомбочки.

Вам страшно? Вам жутко от этих игрушек? То-то же! И все я понял. Я — маленький человек. А вы, вы поняли, какая опасность над вами, над нами? Вы ничего не поняли. И вот это, именно это я понял!

Малыш распугал всех; кто забился в угол, кто под стол, а кто за кресло.

Д е д у ш к а. Черт знает что! Чего я сюда приехал?

М а м а. Ужас! Просто ужас!

Д о ч ь. Он, видимо, пьян… (Вспомнила.) Ой… Что ты испытываешь, Цезарь?

С ы н. Нужна ли людям правда. Сестра моя! Дай глоток воды. У Цицерона пересохло в горле.

П а п а (смеется). Вот вам образец свободной личности!

Д о ч ь (подает брату воду). Ты, Цицерон! Мне сказал, а сам забыл, что Цицерону за его язык отрезали голову и принесли царице в подарок.

Д е д у ш к а (потрясенный). Кто он? Коммунист? Анархист? Кто?

М а м а. Ни то, ни другое. Он просто — хулиган.

С ы н. Не оскорблять! Тут собрались свободные личности. Все свободны. Но я — я над вами владыка! Потому что и папа и мама — мои нравственные рабы.

М а м а. Да как ты смеешь так? Я тебя вы́носила, я тебя родила, я тебе жизнь дала и своей грудью вскормила! И я же твоя раба? И ты же меня унижаешь? Да как ты смеешь, неблагодарная тварь?

С ы н. Родила и вскормила? Но это же биология, мама! Зо-о-ология! Вскормила! Но дай же мне свободу, как обыкновенной зверюшке! Не принуждайте меня жить, как вы: с ложью ложиться спать и с ложью вставать. Я не хочу, как вы!

П а п а. А есть ты хочешь? Ложь меня кормит.