Он отвел телефон от ее уха, слеза катились по его щекам. Он прошептал:

— Наружу.

Она не поняла.

— Вытащи меня… наружу.

— Ты не можешь двигаться! — ужаснулась она.

Он начал подтягивать себя и пополз по полу.

— Руше! — крикнула он. — Ладно! Ладно! — Она приложила телефон обратно к уху, — Уимблдон-Хай-стрит, напротив паба. Вы увидите нас. Прошу, поторопитесь. Тут мужчина… Я думаю, он умирает.

* * *

Бакстер заметила голубое свечение над зданием за километр.

Она прибавила скорости, мигая огнями на решетке радиатора, и свернула на Хай-стрит, обгоняя поток машин. Затормозив против правил за несколько сотен метров от своего дома, она заглушила мотор и в ужасе уставилась на сцену, развернувшуюся перед ней: полицейские машины полностью заблокировали дорогу. Она насчитала четыре патрульные машины, вооруженный отряд полиции и множество других подразделений без знаков отличия.

Звонок доведенной до истерики Холли в какой-то степени подготовил ее, но, очевидно, ситуация с тех пор только развилась. Обнаружив обличающие раны Руше, врачи скорой помощи запросили полицейское подкрепление, прежде чем уехать с места, и, принимая во внимание отчеты о стрельбе в этом районе, на место отправили практически всех.

Бакстер достала телефон и отправила Холли сообщение. Меньше чем через 30 секунд она увидела, как та машет ей из толпы, а затем бежит по улице к машине. Проверив, что на нее никто не смотрит, она открыла дверь и села на пассажирское сиденье, обвив руками Бакстер.

— Они увезли его, но не сказали мне куда! — вхлипывала она. — Я даже не знаю, жив ли он еще!

Мягко выскользнув из ее объятий, Бакстер посмотрела на свою старую школьную подругу: ее волосы и одежда были в крошечных точках, а руки покрыты высохшей кровью.

— Ты ранена? — сказала она.

— Не совсем. Я порезала ноги стеклом, — помотала головой Холли.

— Что им известно? — спросила Бакстер, намеренная подавить собственную душевную боль прагматичностью.

— Ничего, — шмыгала носом Холли. — Он заставил меня вытащить его на улицу, — со стыдом объяснила она. — Он думал о тебе, даже когда… когда… — она снова заревела, что почти вывело Бакстер из себя.

— То есть, они не знают о том, что в дом вломились?

— Нет.

— Они не знают, что я там живу?

— Конечно. Нет.

— А что насчет выстрелов?

— Половина улицы слышала их и думала, что они раздаются из их домов.

— И кем они считают тебя?

— Просто сумасшедшей эмоциональной прохожей, которая вызвала скорую помощь.

Бакстер кивнула и ободряюще погладила руку подруги. Пока она все делала правильно. Казалось, что был не самый подходящий момент, чтобы говорить ей, что ей придется лгать еще несколько раз, пока полиция не отвяжется от нее.

— Он спас мне жизнь, — прошептала Холли, поворачиваясь к ней.

— И мою.

— Не могу поверить, что его больше нет.

Глаза Бакстер блестели голубым, пока она смотрела на мигающие огни через лобовое стекло.

— Да… И я.

Четверг, 3 мая 1994 года

10:04

— Лимфома Ходжкина, — мягко сказал врач. — Форма рака.

Мэгги просто кивнула, карьера медсестры слишком глубоко укоренила в ней невозмутимую отстраненность. Финли, напротив, просто сидел с открытым ртом.

Погода была безжалостно прекрасной в тот день, звук покачивающихся жалюзи, дразнимых ветром, был единственным звуком, раздававшимся в тихом кабинете.

Мэгги неуклонно теряла в весе с нового года и в свои тридцать три не должна была чувствовать себя настолько изможденной, из-за чего она и спросила совета у друга-врача, однако все быстро переросло в череду формальных тестов и куда большую суету, чем она хотела.

— Итак, Мэгги, я знаю, что это шок для тебя… для вас, но я хочу, чтобы ты знала…

— Каков… каков… — перебил его Финли, замявшись, вспоминая нужное слово. — Каков прокл…

— Прогноз? — предположила Мэгги, улыбнувшись ему.

— Да, он самый. Каков прогноз?

Доктор кивнул, очевидно ожидая этот вопрос.

— На такой ранней стадии я не могу дать вам ответ. Мы должны провести тесты…

— Больше тестов, — цыкнул языком Финли.

— … чтобы выяснить, распространилась ли болезнь, и если да, то как сильно. — Мужчина посмотрел на Мэгги. — Но она крепкая и, если не брать в расчет это, совершенно здоровая, поэтому рискну предположить и сказать «Хороший».

Мэгги ободряюще улыбнулась мужу, которого, кажется, немного успокоило совершенно необоснованное и абсолютно бессмысленное мнение. Она протянула к нему руки и сжала его ладонь.

— Смею вас заверить, — продолжил доктор, — Мэгги получит все самое лучшее, что может предложить национальная система здравоохранения.

Финли скривился, услышав комментарий, который был призван его успокоить. И пока Мэгги продолжила разговаривать с доктором, его мысли впервые за многие годы вернулись к багажнику, полному украденных денег, половина которых была его.

* * *

Кристиан оставался в Глазго почти полтора года после отъезда Финли, пока в конце концов не решил вернуться домой в Эссекс. С небольшой помощью старого приятеля он устроился на работу в столичную полицию, даже проработав в том же отделе какое-то время, после ему дали должность менеджера средней руки в каком-то другом подразделении. Они по-разному держали связь, но не разговаривали вот уже больше двух лет, когда совершенно внезапно позвонил Финли.

Спустя всего три дня после диагноза Мэгги, двое мужчин сидели вместе в кафе, а яркий солнечный свет соблазнял их занять столик у реки.

— Жизнь победила, — объявил Финли, когда темы для светской беседы были исчерпаны.

— Поясни?

— Пятнадцать лет назад, — напомнил Финли, — ты сказал мне, что однажды жизнь подкосит мое достоинство. Что ж… ты был прав. Жизнь победила.

Кристиан нахмурил брови.

— Мне нужна моя половина, — сказал Финли.

— Конечно. Она твоя, — ответил он, поморщившись. — Но все не так просто, я не могу просто передать тебе чемодан.

Лицо Финли поменялось.

— Не переживай! — быстро добавил Кристиан. — У меня все есть… На самом деле даже больше. Но в этом и загвоздка. Я не закопал деньги просто в обувной коробке в саду. Я инвестировал, вкладывал в разные предприятия: покупал акции и облигации… недвижимость. Я все планировал на долгосрочную перспективу.