– А-а, ты, – сказал еле слышно. – Что это? – Если я правильно понял, вопрос касался торчащей из груди рукоятки.

– Сувенир, – подошел поближе и через силу наклонился. – Эк тебя.

Достал из кармана металлический футляр, извлек из него телефон и принялся, сбиваясь, давить на кнопки.

– Ильин? – Собеседник отозвался сразу после первого гудка, как будто день и ночь ждал вестей именно от меня. – Докладывай.

– Все.

– Что все?

– С Климовым все, – пояснил для шибко тупых. – Приезжайте, – и сказал куда. – Лучше на внедорожнике, иначе не доберетесь.

– Едем, – воодушевился он.

– И врача прихватите, – напомнил я. – А то мы, – на секунду замолчал. – С напарником…

– У тебя появился напарник?

– По ходу, да, – меня качнуло, пришлось ухватиться за стального друга.

– Какой-то ты, Ильин, сегодня…

– Никакой, – перебил я. – И он тоже. Быстрее.

Присел, вернее, упал рядом и начал рыться в карманах. Сунул в рот сигарету и чиркнул зажигалкой.

– А мне?

– Тебе нельзя.

– Почему?

– Мозги вытекут.

– Откуда у мента мозги? – окрепшим голосом возразил Серега. – Давай.

– На.

– Здорово. – Он жадно затянулся, улыбнулся блаженно и потерял сознание.

А я собрался было позвонить Галине, но тоже потух. Кстати, если кому интересно, никакой машины так и не прислали, смысла не было. Мы бы просто замерзли в ожидании. Поэтому за нами прилетел вертолет.

Любая сказка рано или поздно заканчивается, а на смену ей приходят суровые будни. Мы с Ильиным не только разобрались с киллером, но и даже умудрились не замерзнуть на окраине деревни у скорбных останков стального коня, как тот ямщик из песни. Это потому, что за нами прислали вертолет. Если бы это произошло не со мной, ни за что бы не поверил.

Мой пробитый череп и проколотую грудь Николая врачевали в одном интересном месте, между прочим, в центре Москвы. Толковые врачи, прекрасное питание, отдельная палата у каждого, в общем, недели за три нас отремонтировали и развезли по домам. А потом…

– Что ты сказал? – Гена Мякишев перегнулся через стол и угрожающе оскалился: – Ну-ка повтори!

– Да все прекрасно расслышал, но если настаиваешь, – мило улыбнулся я. – А не пойти ли тебе на …, козлина! – развернулся и зашагал к выходу.

В кино уволенные сотрудники обязательно покидают место прежней работы, прижимая к пузу большущую картонную коробку с разными милыми сердцу вещицами: бейсбольной перчаткой, фотографиями родных и близких, дипломами, сертификатами и чучелом слоненка. Все мои бебехи легко уместились в небольшой пластиковый пакет. Их заботливо уложил туда занявший мой стол, а заодно и должность Мишаня Лоскутов. А потом извлек из платяного шкафа и брезгливо, как прокаженному, мне вручил. Наверняка потом будет долго и старательно мыть руки с мылом.

Я с поклоном принял его и заглянул внутрь – вроде все на месте: Уголовный кодекс, пара книжек в бумажных обложках, бритва, зубная щетка, полотенце и на треть полная бутылка «Журавлей». Сделал бывшему коллеге ручкой и пошел на фиг.

Дело киллера победоносно завершилось, дальше произошло то, что и должно было произойти. Всем сестрам раздали по серьгам или, как заявил Ильин, наградили непричастных и наказали невиновных. Гена Мякишев получил благодарность от министра, Мишаню повысили в должности, а меня, к чертовой матери, уволили. За самовольное оставление рабочего места, пьянство и прочую ерунду вроде злостного саботирования приказов руководства. Ну и, конечно, низкие показатели в работе. В коридорах родного ведомства задули свежие ветры перемен, вот меня и выдуло. Вернее, вымели. Поганой метлой и ко всеобщей радости.

Вышел наружу и остановился на крыльце. Снующий туда-сюда народ в погонах и без обходил меня, как обгаженную туристами египетскую колонну. Никто не окликнул, не хлопнул, как бывало, по плечу и даже не посмотрел в мою сторону.

Ну, здравствуй, что ли, новая жизнь! В пакете звякнуло – хорошая мысль! А что, если взять и засадить остаток жидкости прямо здесь, из горла и в ознаменование? Нет, не буду, жестокий человек Мишаня запросто мог подмешать в водку какую-нибудь гадость вроде слабительного, не хватало еще жидко обделаться в обезьяннике. А окажусь я там очень быстро. Закуривать, кстати, тоже не стал: приводившие мой череп в порядок эскулапы настоятельно советовали на годик завязать с этой вредной привычкой или, по крайней мере, постараться не частить. Вот и стараюсь. К советам специалистов такого класса стоит прислушаться.

Вышел на улицу и замер, как говаривал покойный Андреев, подобно витязю на распутнице. Куда пойти? Куда-куда, конечно же, домой. Сегодня надо лечь пораньше, чтобы выспаться. А завтра с утреца вымыть уши и отправляться искать работу в какой-нибудь ЧОП. В навороченный меня точно не возьмут, Гена постарается. Не беда, устроюсь в хреновенький, буду стоять где-нибудь на воротах сутки через двое за ту же зарплату, что и в ментовке, а то и побольше. Зато теперь у меня появится масса свободного времени. Сделаю наконец дома ремонт и начну читать. У Бушкова вон две новые книжки вышли, давно собирался купить, да все времени не хватало. Теперь у меня с этим полный порядок.

А может, все-таки зайти куда-нибудь, принять граммульку, все-таки не каждый день с позором выгоняют из профессии. Врачи, правда, не советовали, но…

Только собрался перейти через дорогу, как прямо под ногами остановился крохотный темно-зеленый «Пежо», удивительно напоминающий навозного жука. Попытался обойти его справа, он проехал вперед, слева – тот сдал назад. Ну, что ж, дорогой, сам напросился. Приготовился пробить штрафной, но не успел. Пассажирская дверца распахнулась.

– Я те попинаюсь. – Николай, собственной персоной. – Привет!

– Здорово.

– Здоровее видали. Что стоишь?

– А что делать, лежать, что ли?

– Падай, лишенец, – и постучал лапой по сиденью.

– А помещусь? – засомневался я.

– Ну, я же смог.

– Мертвого уговоришь, – вздохнул и упал. Кстати, в салоне этой крошки оказалось не так уж и тесно.

– Вставай!

– Не хочу, – честно ответил я, не отрывая головы от подушки.

– Я что сказала?

– Не слышал.

– Слушай, Ильин, у тебя совесть есть?

– Не припомню.

– Я с ним разговариваю, а он нагло храпит.

– Неужели? – Наглый, как его назвали, храп меж тем не смолкал. – По-моему, это не ко мне.