Я думал, что отвечать по билету студент Усманов будет другому экзаменатору, а он раз, и не иначе как специально, подсаживается ко мне. В глазах – по – прежнему искорки, а на губах – все та же легкая ироническая улыбочка. Отвечая по билету, он плавал и по сути ничего не смог сказать.

«Скажите, как вы занимались раньше? Как вы вообще смогли дойти с такими знаниями до пятого курса?» – спрашиваю я студента. Усманов достает из внутреннего кармана пиджака зачетку и мне ее, ничего не говоря, подает.

Открыл я зачетку и ничего не могу понять: по всем предметам на всех курсах – пятерки. «Вы круглый отличник, идете на красный диплом?» – «Как видите». – «А это ваша зачетка?» – «Она самая». Я смотрю на фотографию в зачетке и на физиономию студента – несомненное сходство. «Так почему же вы мне не отвечаете?» – «А я болел». – «И какое же у вас заболевание?» – спрашиваю я и, глядя на студента, думаю: «Наверняка сочиняет». «Серьезное». – «Ну, раз так, – говорю я, – то больше тройки, и то с натяжкой, я вам не поставлю».

Беру зачетку и напротив строки «внутренние болезни» пишу: «удовл.», проставляю число, свою фамилию и расписываюсь, поднимаю на студента глаза – он смотрит на меня с нескрываемым удивлением.

«Кстати, отличники, даже несмотря на болезнь и пропуски занятий по уважительной причине, на зачетах и экзаменах отвечают достойно. А по вашему виду и не скажешь, что вы серьезно больны», – говорю я студенту.

По лицу Усманова пробегает тень. Он схватил зачетку, круто повернулся и быстро вышел из экзаменационной комнаты, со стуком прикрыв за собою дверь.

Весть о том, что студент Усманов схватил по терапии тройку, сразу же облетела всех. Когда я вышел после экзаменов в коридор, то невольно обратил внимание на студентов, которые стояли стайкой у окна. Они, не скрывая своего удивления и одобрения, широко раскрытыми глазами, смотрели на меня.

«Усманов вам сдавал?» – спросила меня вышедшая следом за мной из экзаменационной комнаты Халида Сунгатовна – наш старейший преподаватель. «Да». – «И вы ему залепили в зачетку тройку?» – «По правде сказать, он отвечал на двойку, но я смалодушничал и поставил тройку». – «Смалодушничал, говорите, – сказала она и, так же как и студенты с удивлением посмотрела на меня, а затем расплылась в добродушной улыбке. – Прелесть».

На другой день наш заведующий кафедрой, а тогда заведовал кафедрой Владимир Феоктистович Богоявленский, когда пришел на работу, то первым делом на повышенных тонах спросил:

«Кто вчера на экзамене поставил в зачетку Усманову тройку»? «А что?» – как ни в чем не бывало произнес я. «Я думал, ты умнее. Это же сын первого секретаря обкома!» – воскликнул профессор и, словно трагик на сцене, вскинул кверху правую руку. А между тем у него было хорошо развито чувство юмора.

В скором времени, разумеется, Усманов пересдал терапию на пятерку. Поступком же моим все преподаватели на кафедре остались довольны и смотрели некоторое время на меня не иначе как с полуулыбкой.

Впоследствии я у Халиды Сунгатовны спросил:

«Как же принимать экзамен у таких студентов?»

«И не спрашивайте, – ответила она. – Это все равно что брать грех на душу. К примеру, студент не знает, как пропальпировать кишечник. В этом случае вы садитесь рядом с ним, берете его руку и водите рукой студента больному по животу, показываете ему, как правильно все делать. Затем студента спрашиваете: вам, как пальпировать толстый кишечник понятно? «Понятно», – промычит студент. После этого вы ставите ему пятерку. Лично так поступаю я.»

«Так зачем же разыгрывать комедию, когда, не спрашивая, можно поставить оценку?»

«В принципе, да, но это не педагогично», – ответила Халида Сунгатовна, но по выражению ее лица было видно, что думает она иначе.

Теперь же на дворе иные времена. И если раньше преподаватели сторонились подобных студентов престижных родителей, то теперь, особенно на младших курсах, многие желают заниматься с ними репетиторством. Только вот дети тех, кто при деньгах, уже, за редким исключением, не учатся в нашем университете. Они получают престижное высшее образование за границей, большей частью предпочтение отдается Лондону. То же самое можно сказать и о лечении высокопоставленных лиц нашей Республики. Никто из них, при наличии серьезного заболевания, не лечится в нашей клинике, предпочитают большей частью лечебные учреждения Германии.

– С чего начнете отвечать? – спросил акушер-гинеколог подсевшую за наш стол необычную студентку.

– А вы кто? – как ни в чем не бывало, задала она ему встречный вопрос.

Мы, экзаменаторы, с удивлением переглянулись.

– Я в течение года читал шестому курсу лекции по акушерству и гинекологии, а вы меня спрашиваете: кто я. Такое со мной впервые. Выходит вы не были ни на одной моей лекции.

– Была, – ответила студентка, не моргнув глазом.

– Так почему же меня не знаете?

– Просто не запомнила, – кокетливо ответила студентка и опустила глаза.

– Такие, как вы, мужчины девушкам не запоминаются, – заметил не без иронии акушеру-гинекологу хирург.

– Хорошее начало.

– Я начну отвечать с терапии, – сказала студентка.

– А кто из нас терапевт? – спросил хирург.

Студентка показала глазами на меня и, желая установить со мною взаимопонимание, чуть заметно мне улыбнулась.

– Уже хорошо, что отгадали. Вы отвечайте, а мы послушаем, – сказал акушер-гинеколог.

– «Инфекционный эндокардит», – читаю я вслух первый вопрос билета, поднимаю глаза и смотрю на студентку, и она на меня смотрит.

– Отвечайте, мы вас внимательно слушаем.

По губам студентки пробегает сожалеющая улыбка, а затем она наивно спрашивает:

– Сама?

Мы, экзаменаторы, не скрывая иронических улыбок, обмениваемся взглядами. И тут я перехватываю взгляд заместителя декана, который, как только студентка подсела к нам, стал приглядываться к нашему столу. Он заподозрил что-то неладное и, словно случайно, подойдя к нам, как бы, между прочим, спросил:

– Ну, как тут, все нормально?

– Иначе и быть не может, – ответил хирург.

– Вы уж слишком, это, – заместитель декана, словно дирижируя оркестром, сделал выразительный жест рукой, – ее не мучайте. Она болела весь год. Мы хорошо знаем ее. Слабенькая студентка. Поставьте ей маленькую-маленькую троечку, и ладно.

– Мы спрашиваем очень лояльно, – сказал акушер-гинеколог, а когда заместитель декана от нас отошел, хирург заметил:

– Сколько лет работаю, а впервые слышу, что тройки бывают большие и маленькие-маленькие.

От нашего стола заместитель декана подошел к секретарю, и ему выговорил за то, что он студентку Хабибуллину подсадил к нашему столу.

– Я ее не подсаживал, сама села, – ответил секретарь.