* * *

Дом был полон печали. Тревога по поводу здоровья Дамарис росла. Она потеряла ребенка, но на этом беды не закончились. Она действительно была серьезно больна. И дело было не только в пессимизме Джереми, который говорил, что она может не поправиться.

Присцилла и Арабелла приезжали в Эндерби каждый день, хотя вряд ли кто-нибудь из нас мог чем-то помочь Дамарис. Меня также беспокоила Сабрина, которая сильно изменилась. Она утратила свою жизнерадостность, стала молчаливой, почти угрюмой. Нэнни Керлью говорила:

— Она такая же непослушная, как всегда, только по-другому. Она доставляет больше хлопот, чем все дети, которых я прежде растила. Она дразнит милого маленького Жан-Луи. Я думаю, она ревнует к нему.

Я часто сидела рядом с Дамарис, потому что ей вроде бы становилось лучше в моем присутствии.

— Она так много заботилась о тебе, — сказала мне Присцилла. — Ты очень много для нее значишь.

Как-то я взяла Сабрину с собой. Она не хотела идти, но я уговорила ее.

Дамарис улыбнулась своей дочери и протянула ей руку. Сабрина отпрянула, но я прошептала:

— Ну же, возьми маму за руку. Скажи ей, как ты ее любишь.

Сабрина взяла мать за руку и вызывающе на нее посмотрела.

— Да благославит тебя Господь, моя дорогая, — сказала Дамарис.

Лицо у Сабрины смягчилось. Кажется, она была готова заплакать.

Сейчас, как никогда, ей нужна была ласка. Джереми глубоко ранил ее чувства. Он не должен был так поступать, ведь Сабрина была еще ребенком. Конечно, она поступила опрометчиво, беспечно — но и только. Я чувствовала, что Сабрине нужна любовь, которую могла ей дать Дамарис, но Дамарис болела, и я подумала, что должна сама позаботиться о Сабрине.

Пришло время возвращаться домой. Я знала, что у Ланса есть какое-то дело относительно загородной недвижимости, и было нетрудно догадаться, что ему необходимо уехать в Лондон. Эмма тоже выказывала беспокойство. Эндерби сейчас не представлялся подходящим местом для счастливого времяпровождения.

Я поговорила об этом с Лансом. Он признался, что хочет вернуться в Лондон, но я сказала, что не могу уехать из Эндерби в тот момент, когда жизнь Дамарис все еще в опасности. Меня беспокоила и Сабрина. Ланс все сразу понял.

— Но мы все не можем здесь остаться, — сказал он. — Нас слишком много. Кроме того, мы все немного устали друг от друга.

У меня мелькнула мысль, что ему здесь скучно. Мы намеревались оставаться здесь только на рождественские праздники. Здесь не было карточной игры, которую вряд ли одобрили бы в Эверсли. Ланс, должно быть, находил спокойную жизнь за городом, лишенную всякого риска, очень монотонной.

Мы договорились, что Ланс вернется в Лондон, а Эмма, Жан-Луи и Нэнни Госуэлл будут сопровождать его; я же останусь до тех пор, пока не станет наверняка известно, что Дамарис поправляется.

Жанна покачала головой, и сказала, что ей не нравится такое решение. Мужу и жене не следует жить врозь.

— Жить врозь! — воскликнула я. — Мы живем вместе, а расстаемся только на время, пока не поправится тетя Дамарис.

— А пока он уедет… с мадам Эммой? Мне это не нравится.

— О, Жанна, не устраивай мелодрамы.

— Они вместе играют в карты. Такой красивый мужчина… и подобная женщина. — Жанна прищурилась. — Она…

— Да, я знаю. Она француженка, как и ты, поэтому ты все понимаешь. Не так ли?

— Может быть, потом вам будет не до смеха, — зловеще проговорила Жанна.

Дамарис поправлялась, однако, не слишком быстро. Она была еще очень слаба, но мы все радовались, когда у нее появлялись признаки улучшения. Джереми по-прежнему был холоден с Сабриной, и я знала, что ребенок что-то затаил в себе.

Я сумела поговорить с Дамарис и заручиться ее поддержкой.

— Бедная Сабрина, — сказала я. — Она сильно переживает. Я знаю, что ты поймешь, насколько это повлияло на нее. Она знает, что вся эта беда, твоя болезнь, всеобщее беспокойство вызваны ею. Дорогая тетя Дамарис, я знаю, что ты это поймешь.

Она, конечно, поняла и со слезами на глазах поблагодарила меня за все, что я сделала для Сабрины. Я ответила, что не сделала ничего. Именно она, Дамарис, дала Сабрине жизнь и затем спасла ее.

— Ну, разумеется, ведь она мой ребенок, так же как и ты прежде, Кларисса.

— Я знаю. Но теперь я могу позаботиться о себе, а Сабрина не может. Ты сумеешь снова сделать ее счастливой.

Я стала брать Сабрину с собой, когда посещала ее мать. Сначала она не хотела приходить и смотрела на Дамарис с некоторым отвращением; это объяснялось тем, что она чувствовала себя ответственной за болезнь матери. Но мало-помалу доброта Дамарис и ее любовь восторжествовали. Барьер был разрушен. Обычно Сабрина садилась на кровать, а я рассказывала истории и устраивала игры, такие, например, как «Я высматриваю одним глазком», когда остальные должны были угадать, на какой предмет я смотрю. Тот, кто отгадывал, в свою очередь высматривал свой предмет, и очень скоро Сабрина каталась по постели в приступах хохота. Такое настроение возникало не всегда, но было приятно видеть прежнюю Сабрину, шаг за шагом выходящую из состояния подавленности; и я знала, что Дамарис отлично это понимает.

Тогда я решила, что могу наконец вернуться домой. Я объяснилась с Дамарис, которая сразу согласилась со мной и стала прикладывать большие усилия, чтобы казаться более здоровой, чем на самом деле.

— Ты не должна так надолго покидать Ланса, — сказала она и взяла меня за руку. — О, Кларисса, ты всегда вносила столько счастья в мою жизнь.

— Так же, как и ты в мою, — ответила я. — Я часто спрашиваю себя, что случилось бы со мной, если бы я осталась во Франции.

— Не думай об этом. Кларисса, мне кажется, что ты понимаешь Сабрину лучше других, и она нежно тебя любит.

— Сабрина — прекрасный ребенок… она весьма привлекательна.

— Да, и именно поэтому я за нее боюсь. Твоя мать была такой же. Она тоже обладала огромной привлекательностью, которая время от времени появляется у нас в роду. Я вовсе не уверена, что это благо. Иногда мне кажется, что это помеха. Я беспокоюсь о Сабрине, Кларисса.

— Она сумеет позаботиться о себе.

— Но она так странно вела себя в последнее время.

— Это оттого, что она упрекает себя за случившееся, и Джереми тоже обвиняет ее.

— Я разговаривала с Джереми о ней. Он так тревожится обо мне.

— Дорогая тетя Дамарис, ты должна держаться.

Ведь ты — источник жизни для Джереми, да и Сабрина нуждается в твоей помощи. Ты так нужна им.

Она разволновалась и сказала:

— Кларисса, обещаешь выполнить мою просьбу? Ты всегда их выполняла, но я хочу быть уверена.