же слухам, надо на западный склон двигать, — отвечает загорелый. — Но это дохлый номер, там неделю лазить можно, зато пешком, обалденная выгода, — он принимает серьезный вид, и нагибается с сомневающемуся. — Ты, Олли, наши планы не рушь. Мы команда или как? Вот увидишь. Как птицы взлетим…

— Павианы, — неожиданно поправляет его торопливая девушка. — Все-таки лапками придется работать, много и усердно. Олли, а тебе пора прекращать сомневаться. Мы всем покажем, как вершины покорять. Верно, Мишаня?

— Куда такая спешка-то, — говорит Олли. — Можно подняться в два этапа, сделать маленький лагерь с припасами у самой вершины, да все что угодно. Вы хоть помните, почему мы пару недель назад эту гонку решили устроить? Мне вот с трудом вспоминается. Тогда все понятно было, а теперь без ясной цели, которая там, за порогом, как-то мотивации не хватает…

Группа разделяется во мнениях. Одни рвут когти наверх, другие предостерегают их от неминуемых проблем, а у меня нет желания влезать со своими поучениями, хотя мог бы. Слова о долгом пути по западному склону не взвывают у меня тревоги, ибо карта обещает точный путь, до границы растительности, и уверенности в своем выборе мне хватает. В любом случае от альпинизма сразу отказался, поэтому и выбирать нечего. Доев угощение, тихо благодарю не вовлеченных в словесную баталию и ухожу, мысленно улыбаясь стяжателям громких и быстрых побед, и желаю удачи Олли, который немыслимым образом сохранил крупицу смысла.

Лагерь остается позади. Прохожу некоторое время по тропе, круто берущей вверх. Сворачиваю в заросли и через несколько минут блужданий оказываюсь рядом со знакомым деревом, где спрятан контейнер. Все на месте, беды закончились. Пристегиваю скандальный груз к рюкзаку, вновь радуюсь легкости за плечами, даже мандолина теперь ничего не весит. Остается лишь обогнуть стоянку с другой стороны, дабы лишний раз не светиться, ибо и так задержался.

Последний лес

Обходной путь оказывается малоприятным. Потратил целых полчаса, чуть не заблудился, собрал три десятка репьев и колючек. Иду, и по воле разумной природы, сею семена, впившиеся даже в шляпу. Ощущаю себя не то лесником, не то начинающим лешим. Настроение сразу улучшается. Вдобавок, мой черный спутник так и не появился, будто сгинул после маленького катарсиса от Увальня, а может таков дар за помощь барабанщику Эшли. Пока поднимался в гору, догнал четверку путников. Обхожу сбоку, кошу взгляд, вижу знакомого воришку. Непроизвольно улыбаюсь, но улыбка выходит страшная, навевающая ужас скорой расправы. Малец с выпученными глазами кидается ближе к родителям, но молчит о своей шалости. Они не спешат, в отличие от друзей Мишани. Идут, как могут, наверное положившись на удачу, и мне ясна их философия, сам почти такой.

Скоро встречаюсь с еще одной группой, почти столкнувшись лоб в лоб. Очень уж разогнался, пока обходил гранитный мегалит по узкой тропе. Налетаю на запачканного и уставшего предводителя скалолазов, хотя остальные выглядели не лучше. Смотрю на них с пониманием, видать не осилили восточную стенку, только странно, что назад пошли, поди все рационы умяли. Они смотрят на меня как на отчаянного безумца, или закаленного профессионала, хотя мне не нравится ни одно, ни другое. Мне ясно, что одиночки здесь редкость. Наверно многих еще озадачу своей самоотверженностью.

Вспоминаю о верном дыхании, прибавляю шаг. Сколько пройду — все мое, без рекордов и четкого расписания, ибо путь непредсказуем. Предгорья вершины уже не радуют меня редкими спусками, только вперед и вверх. Выхожу к расщелине, такой длинной, что край теряется за стволами каштанов. Вспоминаю борьбу против страшного оврага, которую чудом одержал вместе с Ваньком. Но здесь все проще и красивее. Двадцатиметровый камень, картинно завалившийся на бок, служит мостом в крайнюю часть пути. Мегалит довольно широк, но иду, не глядя вниз, ибо знаю за собой безумное желание прыгнуть. На полпути замечаю, что впереди больше нет этих каменных стрел, вонзившихся в субтропический лес, зато редкие скальные отроги уже начинают разделять зеленую чащу.

Перехожу расщелину, улавливаю тревожную и одновременно радостную мысль, что уже не вернусь назад. Знакомое чувство. Так часто было при переездах, больших гастролях, во всех поворотных моментах. Никогда не откатывался, чем вполне доволен, иначе не шел бы сейчас к вершине. Главный пик уже давно скрылся за ближайшими склонами и густыми кронами могучих деревьев. Иду не то по сухому руслу ручья, не то по сильно протоптанной тропе, заранее предвидя легкую тоску от монотонной работы ног. Стараюсь отвлечься. Глаза сами собой пробегают по подлеску, кустам и малым деревцам. Подмечаю изобилие дармовой еды, даже сладкую вишню, наконец, вижу, но брать не спешу. На память приходят голодные скитания в горном лабиринте. Замираю, прислушиваюсь. Где-то справа шумит ручей, значит, совсем хорошо. Думаю, что над последним участком пути специально постарались. То ли из желания облегчить участь героев, то ли соблазняют чревоугодников, ибо погруженный человек на многие глупости способен.

Уже под вечер, останавливаюсь на смотровой площадке, забравшись на приличную высоту. Впереди, на скальном парапете, горит несколько огней, в просвете между деревьями на самом краю обрыва. Включаю фонарь, сверяюсь с картой. Лагеря там нет, зато метка, оставленная Ваней, находится прямо на моем месте, хотя точка весьма жирная. Искать приключений в темноте не жажду, как и нарушать режим, да и усталость дает о себе знать. Ноги предательски гудят после затяжного подъема. Удаляюсь от тропы, дабы скорее поставить палатку, и уснуть, но только не трогать струн, ибо могу увлечься. Место долго не искал. Самому себе много не надо. Если сухо и тепло, вполне доволен. Прежде чем смежить веки, с неким сожалением вспоминаю о Ване. Вроде бы случайный попутчик, но путь тогда ощущался иначе, словно мы все тяготы и волнения пополам делили. Правда, и подстраиваться под него приходилось. Алина тоже приходит на память, только в качестве несбывшейся мечты, ибо слишком многого хотел и сразу.

Забвение

— Подождите, подождите, — слова с надрывом врываются из моего горла. — Не уходите без меня.

Ваня с Алиной на миг оборачиваются, но не сбавляют шаг. Они равнодушно продолжают путь, держась вместе. Сил и желания вставать с камня нет. Тяжелый рюкзак тянет вниз, в голове туман, ноги устали идти по каменистой тропе. Всюду камни, серые в крапинку глыбы, пласты ледника, уходящие под углом в маленькие озерца талой, голубой воды. Солнце печет неприкрытую голову, но все это неважно. Мои старые добрые спутники уходят, а мне не удается сдвинуться с места.

— Не оставляйте меня одного, ведь пропаду же, — кричу им