На пороге Згура встретили трое дородных дедичей в богатых шубах. Он уже собрался поклониться, но Лешко поспешил шепнуть, что кланяться не след, напротив, надлежит грудь выпятить да «вид принять». Оказывается, здесь, на пороге, кланялись уже ему. Згур «принял вид», подождал, пока самый толстый из дедичей завершит длинное приветствие, из которого не понял и половины, после чего можно было входить внутрь.

Вдоль широкой лестницы стояли дедичи, но уже помоложе, с огрскими саблями наголо. Згур ступил на красный ковер, но внезапно почувствовал чью-то руку на своем плече. Рука была слева, где нес службу Вашко, но, оглянувшись, Згур понял, что не смешливый холоп тому причиной. Высокий широкоплечий кмет с короткой черной бородой приложил палец к губам и указал куда-то вбок, в сторону небольшой полуоткрытой двери.

Стоявшие вдоль лестницы стали переглядываться, и Згур понял, что это уже не обряд. «Тысячник Ворон», — поспешил сообщить Лешко, и Згур, решившись, шагнул за чернобородым.

В небольшой комнате было пусто, если не считать широкой лавки, на которой Згур с изумлением увидел сверкающие начищенной сталью кольчуги — лехитские, алеманские, румские — одна другой краше. Он поглядел на тысячника, но Ворон лишь кивнул и коротко бросил:

«Плащ!»

Ворон ошибся, вероятно, по давней военной привычке. На обручнике по случаю торжества был, конечно, не плащ, а лисий полушубок с алым подбоем, но спорить Згур не стал и быстро сбросил одежду. За полушубком последовал пояс с раззолоченным огрским кинжалом, затем кафтан — новый, серебряного шитья, слегка жавший под мышками. Чернобородый тысячник вновь кивнул и, взяв с лавки первую кольчугу, начал деловито примерять ее на Згура. Тот наконец начал что-то понимать. Сразу же проснулось любопытство. Едва ли это обряд. Значит, во дворце о чем-то доведались, причем совсем недавно, иначе обрядили бы в кольчугу с утра.

— Зачем? — не выдержал он, привычно натягивая тяжелую стальную рубаху. В ответ последовало короткое и невозмутимое: «Приказ!» Тысячник тщательно проверил, как сидит кольчуга, поправил воротник и затем велел одеваться. Оставалось надеть все в обратной последовательности и поспешить к дверям, где Лешко с Вашком тут же подхватили «господина обручника» под локти и повели наверх.

Згур уже знал, что пир состоится в большой гриднице, что в левом крыле. Но вначале следовало попасть в уже знакомую красную горницу, где и должно было быть «по-сажение». Там он увидит Уладу. Згур вздохнул, порадовавшись лишь тому, что скоро все кончится. С пира он твердо решил удрать после третьей или четвертой чаши, когда гостям станет не до жениха.

У входа в горницу путь вновь заступили. Згур решил, что снова придется откупаться, но внезапно увидел Миле-ну. Жена Ивора стояла в окружении полудюжины богато одетых женщин, держа в руках серебряное блюдо. Набеленное лицо сиятельной Милены было невозмутимым, улыбались лишь ярко накрашенные губы.

— Бери! — шепнули справа, и Згур вспомнил. На блюде — хлеб да солонка, хлеб надлежит взять, отщипнуть чуток и передать назад. После чего можно идти дальше, но не просто так, а..

С хлебом было покончено быстро. Згур поклонился, и тут одна из женщин, очень похожая на Милену, поклонилась в ответ и протянула Згуру три колоска.

— Бери! — послышался шепот слева.

Згур улыбнулся, протянул руку… и едва не выронил колоски на чисто выскобленный пол. Он узнал ту, что сейчас стояла перед ним. Тогда, летом, они уже встречались — в маленькой комнатке где-то на окраине Валина, и эта женщина плакала, лежа на его плаще, а потом он вручил ей тяжелый мешочек с серебром…

Надо было идти дальше. Интересно, узнала лазутчица дяди Барсака парня, что утешил ее той ночью? Наверно, узнала, но виду, конечно, не подала. Теперь Згур понял, откуда ей было все известно. Не иначе, родственница сиятельной Милены. И Згуру представилось, как сегодня же ночью эта женщина пишет донесение в Коростень — тайнописью, на тонком шелке…

Днем раньше красная горница показалась Згуру огромной. Теперь же, когда в ней собралось полно народу, он понял, что ошибся. Невелика горница, полсотни человек — и уже ни стать, ни сесть. Но смотреть на толпу не хотелось. Он уже это видел: горлатые шапки, собольи да лисьи шубы (даром что топлено!), женщины в огрских шапочках с шитьем да бисером. Внезапно вспомнился непримиримый Ярчук. Да, вот они, «бояре»! Странное слово почему-то застряло в памяти…

Узкий проход вел к уже знакомому креслу. Теперь оно не пустовало. Странно, но в отличие от всех сиятельный Ивор был одет очень скромно. На нем было что-то серое, знакомое. Згур присмотрелся, вздрогнул: военный плащ! Серый плащ, какой носили ополченцы Велги в Великую Войну! Згур вначале не поверил своим глазам, но затем понял. Ивор сын Ивора, Великий Палатин Валинский, надел свой старый, шитый да штопаный плащ для него. А может, и не только для него. Згур еле удержался от усмешки. Конечно, Ивору лестно вспомнить былое. Пусть видят все — Навко, безвестный подкидыш, выдает дочь за сына Светлого. Наверно, он тоже едва сдерживает улыбку, слушая изумленный шепот за спиной. Всесильный Ивор может себе позволить и не такое.

Уладу он узнал не сразу. Глухое красное платье, легкое, полупрозрачное покрывало, скрывавшее лицо. Згур отвернулся. Говорят, жениху нельзя смотреть на невесту. Он и не станет. Сейчас — Ивор…

Поклон, еще поклон. Ивор улыбнулся, медленно встал. «Яз, Згур, Навко Месника сэн…» — поспешил прошептать Лешко.

Слова ложились спокойно и ровно, словно говорил кто-то другой. Да, он, Згур, сын Навко Месника, просит сиятельного Ивора, сына Ивора… «Деля! Деля!» — тревожно просвистел за левым ухом Вашко, и Згур послушно повторил. Да, он просит Уладу в жены для Кея Велегоста, сына Светлого Кея Войчемира, и в том порука его слово и | его честь…Ответ Ивора Згур слушать не стал. Едва ли Палатин в последний миг передумает. Сейчас — главное.

«Главное» стояло чуть в глубине, слева от кресла наместника. Скамья, самая обычная, широкая, покрытая густой медвежьей шкурой. Все почти так же, как на скромных свадьбах в Коростене, на которых приходилось бывать. Там, правда, шкуру иногда стелили просто на печной лежанке…

Вашко легко тронул его за плечо, и Згур очнулся. Перед ним стоял Ивор, держа Уладу за руку.

— Бери! — шепнули справа, но Згур лишь дернул плечом. Теперь уже можно не подсказывать. Он помнит.

Протянутая рука повисла в воздухе. Улада стояла неподвижно, скрытое под покрывалом лицо глядело куда-то в сторону. Мгновения шли, Згур заметил, как начали переглядываться гости…

По лицу Палатина промелькнула еле заметная усмешка. Миг — и его широкая ладонь сжала запястье девушки. Згур услышал, как Улада негромко вскрикнула. Палатин вновь улыбнулся, на этот раз уже по-настоящему, и вложил ее ладонь в протянутую руку сына.

Пальцы Улады были холодны, словно Згур взял за руку мертвеца. Он едва сдержался, чтобы не повернуться, не броситься к выходу. Нет, поздно! Згур сцепил зубы и сделал шаг вперед, к скамье. Улада замешкалась, чуть не упала, какая-то женщина подскочила, поддержала под локти. И вот они у скамьи. Згур медленно повернулся, прикрыл глаза…