Сюжет завершили панорамой по нашему «форду», отдельно останавливаясь на каждой оскаленной медвежьей морде. Фамилии Сыроежкин в финале я не услышал, так что было ясно, что, получив или стибрив видео без авторского комментария, местные телевизионщики просто домыслили картинку собственными рассуждениями, как это происходит на ТВ сплошь и рядом.

Тут же, без перерыва на рекламу, началось какое-то реалити-шоу, в котором полуголые молодые люди с отчетливо видимыми эрегированными членами рыли грандиозную землянку сразу на двенадцать нар, и Валера разочарованно переключил канал, завидев опостылевшую телевизионную сутенершу.

— Как, значит, «Восточные медведи» друг друга приветствуют, вот так?.. — Васильев дурашливо приложил правый кулак к виску.

— Палец указательный выпрями и прокрути три раза, — посоветовал я, вставая.

Я подумал, что давно не видел нашего психиатра, кроме того, мне стало интересно, как там поживают дети.

Я прошел по темному коридору, задевая плечами штабеля коробок, но уже на лестнице стало свободно, а в коридоре второго этажа мягко светил ночник, сооруженный из настольной лампы и оконной портьеры.

Возле лампы сидел в кресле Олег Меерович и безмятежно спал, изредка шевеля мохнатыми бровями и довольно музыкально похрапывая.

Я прошел по коридору вдоль обеих спален и сквозь распахнутые двери осторожно взглянул на детей.

Ребята тоже все спали, причем по-настоящему, без стонов, вращений и прочей суеты. Они только шумно дышали — шумно, но ровно и глубоко, и сам вид этих успокоившихся наконец детишек заставил меня расправить плечи и тоже глубоко вдохнуть.

Я пошел назад, показав на прощание спящим детям сжатый возле виска правый кулак, и сам себе улыбнулся. «Восточные медведи»? Да хоть западные ежики! Все будет нормально. Лично у меня в этом нет никаких сомнений. Я просто убью каждого, кто будет сознательно мешать или бессознательно путаться у нас под ногами.

В моей архаичной мифологии сейчас работает только один архетип — помповое ружье. И пока я в состоянии передергивать его затвор, моя мифология будет первичной, опережая и бытие, и сознание первобытных ублюдков, так неожиданно и подло захвативших мою страну.

Чужой тут же согласно откликнулся, едва заметно шевельнувшись у меня в подкорке, и я действительно поверил, что все будет хорошо.

В каширском садике мы провели еще сутки — уехать сразу, на следующий день, не удалось, потому что половина детей, в основном малыши, с утра наперебой принялись жаловаться на больные животики и страдали жесточайшим поносом до самого вечера.

Этот день стал одним из самых запоминающихся в моей жизни — еще и потому, что брезгливый до обморока Палыч категорически отказался от исполнения общественной повинности в виде стирки десятков загаженных детьми простыней, и мы с ним поссорились — глупо, шумно и скандально.

В результате Палыч позорно бежал из садика на «форде», объявив во всеуслышание, что отправляется на поиски солярки для «Икаруса».

Днем мы с Олегом Мееровичем провели ревизию съестных припасов, но так и не нашли ничего подозрительного. Дед объявил, что речь идет о «психосоматическом расстройстве на фоне бурного стресса». Впрочем, лечили мы детей все равно не психиатрическими лекциями, а банальным бисептолом, и это лекарство, в отличие от лекций, действительно помогло.

Аккурат к финалу поносной эпидемии, когда вялые и бледные дети уныло лежали в кроватках, отказываясь погружаться в дневной сон и требуя от дяди Антона очередной сказки, вдруг ожил мой мобильный телефон.

— Привет, родное сердце! Наконец-то ты в зоне приема! — обрадовалась Ленка и тут выложила на меня ворох своих французских новостей: — Лизка в порядке, лопает фрукты, купается и знает уже больше французских слов, чем я русских… На всех местных курортах введен комендантский час, потому что ночные грабежи магазинов стали все-таки массовым явлением… Туристов мародеры пока не трогают, но некоторая нервозность в отеле ощущается, особенно по ночам…

Деньги Ленка получила, но сумма в десять тысяч евро кажется ей подозрительно огромной, даже с учетом того, что половина денег принадлежит Палычу.

— Ты там что, убил кого-то? — спросила жена, и я чуть было не ответил, что да, действительно убил, и даже не раз и не два.

Кстати, а сколько народу мы успели убить за последние дни, вдруг призадумался я, но меня оторвали от этих размышлений жалобы близнецов Саши и Паши — они, как большие, хотели устроиться на унитазах, а не на горшках, но все семь унитазов туалета опять были заняты девочками.

Пока я сгонял заболтавшихся девиц с унитазов, восстановив справедливость в отношении нетерпеливо переминавшихся рядом со мной пацанов, Ленка потря-сенно помалкивала, видимо, прислушиваясь к нашей возне, но потом все-таки спросила:

— Ты чем там занимаешься, Тошка? Ты где вообще?..

— Не поверишь, в детском саду! — отозвался я, но она, разумеется, не поверила.

— Я же слышу какие-то блядские голоса! Ты в борделе, что ли?! — возмущенно заголосила она, и я подумал, что никогда еще Ленка не была так далека от исти ны в своих предположениях.

— Лен, я тебе потом все подробно доложу.

Я выключил трубку, не дожидаясь возражений. Меньше всего мне хотелось повторять утреннее шоу с нервными выкриками и гневными обвинениями — дети могут решить, что я типичный скандалист, а мне не хотелось так низко падать в их чистых и светлых глазах.

Впрочем, рядом стоял все понимающий Олег Меерович. Он медленно пожевал воздух огромными, как у негра, губами и с фальшивым сочувствием спросил:

— Женщина не верит? Это бывает. Они ведь и сами такие непредсказуемые существа. Женщина — это такая загадочная «вещь в себе», которая в любой момент может из себя выйти, — подытожил он, явно гордясь собой.

Я пожал плечами, бросая нетерпеливый взгляд в туалет, откуда все никак не могли выйти теперь уже мальчики. За ними следовало обязательно и тщательно все смыть и еще вымыть им попы и руки, чтобы кишечная инфекция, если это была кишечная инфекция, не распространялась бы снова по своему извечному циклу рот—попа—руки—рот.

Заметив, что деваться мне некуда, Олег Меерович с мягкой улыбкой встал напротив и начал рассказывать очередную историю из своей бурной молодости:

— Помню, в пятьдесят восьмом году, зимой, приезжаем мы с ребятами из Мединститута в санаторий под Кубинкой. Нам студенческий профком тогда бесплатных путевок на всю группу выделил. А в санатории уже живут девчонки из другого института. Ну, мы с ними,конечно, хотим познакомиться, а как? Вышли на улицу,там снега по колено. Придумали — кричим девчонкам: — Давайте, мол, в снежки поиграем! А те легко так соглашаются. Ну, мы свою крепость быстро построили, пошли в атаку, и тут такое началось!.. Потом оказалось,что девушки учатся в Спортивном институте на отделении гандбола. Поэтому они, во-первых, никогда не промахиваются, а во-вторых, когда в тебя попадают, делают тебе верный нокдаун. Впрочем, — печально добавил психиатр, яростно пожевав губами, — тогда случались даже нокауты.