Первый клиент всплыл еще при Анатолии. Он несколько раз обогнул красивым брассом вокруг плотика и чуть не свернул шею, залюбовавшись подмигивающей ему Катей.

— Белла синьорита, — залопотал по-итальянски пловец, произнеся в честь девушки длинную, но непонятную речь.

— Ду ю спик инглиш? — справился у темпераментного итальянца Анатолий.

— Нон, сеньор, — пловец вылез на плотик, поцеловал руку Кате и пожал ладонь ее спутнику, продолжая что-то энергично бормотать.

— Спасибо, но ни хрена не понятно, — улыбнулась в ответ Катя. — И что мне теперь делать с этим полиглотом?

— Покажи ему карточку. — Анатолий сел на край плотика, натягивая на ноги ласты.

Катя ткнула пальцем в грудь, итальянец склонился над лежащей русалкой, всмотрелся в фотографию Голубева, оживился и залопотал с удвоенной силой.

— Это Илья, — втолковывала ему Катя. — Мой жених. Мы его ищем здесь, на Лембонгане.

— Нон Илья, — отрицал итальянец. — Антуан! Нон Лембонган. Бали! — показывал он на остров, с которого они сегодня приплыли.

— Перегрелся, бедненький, — посочувствовала ему Катя. — Сам ты Антуан. Я тебе русским языком говорю — Илья! Иль-я, — по слогам повторила Катя, постукивая его пальцем по лбу.

— Нон Илья, — смеялся итальянец, целуя Катины пальчики. — Ан-ту-ан!

— Может он свое имя называет? — догадалась Катя, показала на себя и четко представилась, — Ка-тя.

— Джо-ван-ни, — ответил итальянец и снова прильнул к девичьей руке.

Мимо плотика на длинной пироге, работая веслами и шестами с натянутой на них сетью, проплыли загорелые до черноты рыбаки. Груженая богатым уловом пирога просела в воду почти до борта, а живая рыба билась и трепыхалась, сверкая на солнце радужной чешуей. Среди шевелящихся и разевающих рты здоровенных тунцов и наполеонов мелькали склизкие сиреневые щупальца осьминогов, плоские зазубренные раковины устриц, ноздреватые губки и ветвящиеся кораллы.

— О, Джованни! — здоровались рыбаки с итальянцем, приветствуя его поднятыми из воды сетями.

— О! О! — ликовал Джованни, радуясь их плодотворному походу.

Рыбаки кричали ему на индонезийском, Джованни отвечал им на итальянском, как они понимали друг друга — уму непостижимо.

— Аривидерчи, белла синьорита. — Джованни попрощался с Катей, нырнул с плотика и устремился вслед уплывавшей пироге.

— Кретин! — помахала ему рукой русская девушка. — Ну, что теперь?! — спросила она у главного разведчика. — Вы сейчас меня оставите одну, а как я буду с ними объясняться, вы подумали?!

— Это, Катюша, полный провал! — констатировал Анатолий. — Ошибка резидента, помнишь, был такой старый фильм… Хотя откуда ты его помнишь… Посиди-ка ты на плотике, а я сгоняю за нашим лодочником. Не будем зря время терять и продолжим поиск в подземной деревне. — Анатолий надел маску, вставил в рот трубку и нырнул, вытолкнув из воды крохотный фонтанчик.

Под водой Анатолий ошалел от обилия снующей меж водорослей живности. По закону подлости он забыл гарпун на плотике рядом с Катей. Правда к чему им живая рыба… Но душа охотника просила добычи, и Анатолий заныривал поглубже, прикасаясь руками к сказочным кораллам и пускающим серебристые пузырьки губкам. Морских звезд и ежей он не трогал, памятуя о том, что многие из этих обитателей дна ядовиты. Вокруг его ног заплетались фиолетовые водоросли, а рыбы паслись в них, как коровы на выгоне. Стебли водорослей походили на те, из которых на кондитерских фабриках делали мармелад. Анатолий никак не мог вспомнить название, но на зуб попробовал. Гадость неимоверная! Жирная, соленая и вязкая! Он отплевывался под водой, а стайки мелкой рыбешки собрались около него, хватая ртами разжеванные водоросли. Тело Анатолия омывалось то теплым, то холодным течением, и пока резидент плыл к берегу, он собрал для Кати и Ангелины полные плавки фантастических ракушек.

Отыскав на берегу свободную лодку, Анатолий вернулся за Катей.

— У меня сложилось такое ощущение, — делилась своими наблюдениями младшая разведчица, — что подводный мир вокруг этого острова так и кишит свихнувшимися итальяшками. Пока вы по дну на берег ползли, меня еще один ныряльщик атаковал. И вы представляете, он тоже опознал по фотографии Ильи какого-то Антуана! Как у вас, медиков, называется групповое помешательство?

— Что? — переспросил ее задумавшийся над ее словами Анатолий. — Какое помешательство?

Но Катя обиделась и не ответила, пересыпая в ладонях шуршащие ракушки.

Лодочник, узнав, что туристы торопятся до темноты осмотреть подземную деревню, воспользовался Катиным мобильным телефоном, и через пятнадцать минут за ними прямо на берег примчались два мотоциклиста.

У мотоцикла, который достался Анатолию, была отломана ручка, за которую держатся сидящие сзади пассажиры. Всю дорогу ему пришлось прижиматься к водителю грудью и обнимать его, как родного, хотя такие объятия некоторые сочли бы двусмысленными. На крутом вираже при подъеме в гору мотоцикл тряхнуло, и Анатолий чуть не опрокинулся назад. Презрев все правила приличия, он стиснул водителя так, что тот крякнул и заюлил задом, оттого что седок сдвинул его почти на бензобак. Но едва дорога выровнялась, Анатолий отодвинулся от спины мотоциклиста и до конца пути держал между ним и собой приличную дистанцию.

Пронесясь галопом сквозь благоухающие диким медом заросли манговых деревьев, путешественники добрались до вожделенной цели.

То, что в путеводителе гордо именовали подземной деревней, на деле выглядело, как стометровая система прорытых катакомб, по которым можно было передвигаться только на четвереньках или по-пластунски на пузе. В 1961 году один абориген перекупался или перегрелся, объелся дурианами или мангустинами, но с ним явно произошел крен сознания или помутнение рассудка, потому что внезапно он начал копать землю. И даже не землю, а пыльный известняк. За ознакомление с доблестным трудом аборигена взимали плату по пять долларов с человека, и ведь находились желающие проползти по пути героя, чтобы уделаться в грязи и надышаться пылищей, поднятой впереди ползущим туристом!

Анатолий окинул все это архитектурное безобразие взглядом сверху, но внутрь не полез и Катю не пустил. Еще не хватало, чтобы их ненароком завалило в этих катакомбах! Взгрустнувшие разведчики поплелись обратно пешком, пожалев, что нетерпеливые мотоциклисты умчались без них.

Солнце катилось к горизонту. В манговых зарослях под розовобокими продолговатыми плодами Катя и Анатолий присели отдохнуть. Вдалеке послышались голоса и заунывное пение, прерываемое ударами гонга и грохотом барабанов.

— Что это? — перепугалась Катя, всматриваясь в призрачные силуэты темневших в сумерках деревьев.

— Это, Катенька, такой местный обычай, — успокоил ее Анатолий. — Называется — извлечение покойника из могилы.

— Покойника? — струхнула Катя. — Вы меня опять разыгрываете? Зачем уже захороненного человека извлекать из могилы?