– Шины? – поднял брови Валентин, успевшийзахлопнуть дверцу. – Я бил на поражение. Вы же сами сказали, что дальшеначинается территория без властей и законов. Надежнее было обрубить хвостименно так.

– Прыткий паренек… – проворчал под нос дядя Миша.

Описывать дальнейшее подробно было бы скучновато – дорогатянулась унылая, как песня табунщика. Данил сменил за рулем Корявого – теперьвсе равно, кому вести, никто из них по этим местам не ездил. Порой асфальтсменялся немощеными трактами, сопки то подступали вплотную к дороге, то отпрыгивалиподальше. С каждым часом тайга становилась гуще, а к девяти вечера, когдаасфальт кончился бесповоротно, вокруг уже почти сплошной стеной вздымалисьприличной высоты гряды и гребни, именуемые здесь «горами», сплошь заросшиетемно-зеленым лесом. Начиналось обещанное безлюдье. Подальше, к юго-востоку,лежало Монгольское Алатау, горная страна (это ведь только столичный жительуверен, будто Монголия – сплошная пустыня, а на самом деле запад Монголии своейгорной тайгой ничуть не отличается от Сибири). А если взять к юго-западу –километров через сто по тайге проходит чисто умозрительной линией китайскаяграница. Кое-где разбросаны чисто символические погранзаставы с той и с другойстороны, но никакого проку в них нет, очень уж грандиозны размахом необитаемыеместа, где потерявшегося человека не отыщет и дивизия, где редкий охотник,потайной старатель или ломщик жадеита теряется, словно бусинка в аравийскойпустыне. Даже гражданская война обошла эти места стороной – разве что особенноупрямые беляки, как и в Якутии, продержались года до сорокового, но нападенияминаселенные места не тревожили, очень уж долгие концы пришлось бы отмахивать. Поэтой же причине на них махнула рукой советская власть – как и на вовсе ужзатерянные в чащобе раскольничьи скиты. Контрабандных тропок здесь нет –овчинка не стоит выделки, все пришлось бы волочь на себе, даже если пуститькараван неприхотливых монгольских лошадок, не окупятся такие труды…Контрабандисты предпочитают более цивилизованные места, где есть железныедороги и многолюдье, а таможенники ничуть не уступают коллегам из болееприближенных Европе мест по части изящного и непринужденного принятия«благодарности». Пора одиночек, крадущихся темной ночью через тайгу с тюкомчесучи и флаконом кокаина, давно минула…

Никаких постов до сих пор не попадалось – собственно, ониогибали по широкой дуге вычисленную с большим запасом «сферу жизненныхинтересов Логуна». Но потом стали понемногу приближаться к ней, заходя ссеверо-востока.

Ехалось скучно. Всякая охота к разговорам пропадает в такомрейсе через полчаса-час. Лара сначала металась от окна к окну, наслаждаясьэкзотикой, но и это занятие ей надоело очень быстро. Валентин сидел как статуя,временами словно бы дремал. Данилу он очень не нравился, но делать было нечего,напарников сплошь и рядом не выбирают… Судя по косым взглядам дяди Миши,чувства командира он разделял полностью. Но русифицированный литовец если ичуял некую настороженность в окружающем воздухе, не подавал виду. Спокойный,уверенный в себе профессионал – вот этого Данил не мог не оценить.

– Автомат прикрой чем-нибудь, – сказал он, необорачиваясь. – Впереди кто-то топает. Деревня близко, подбросим, а заоднои поговорим…

Таежная стежка давно сузилась до ширины одной-единственноймашины, так что, появись встречная, разъехаться было бы трудновато. Валентинприкрыл автомат курткой. Старуха, рассмотрел Данил. «Уазик» катил не быстреевелосипеда.

– Ты, главное, смотри, чтоб не рявкнула, – хмыкнулдядя Миша. – Ходят байки, попадаются тут… минотавры. Идет себе баба по обочине,оглянется – а вместо лица медвежья морда…

– Шутите? – потянулась Лара.

– А черт его знает, – серьезно сказалКорявый. – В таких местах все бывает, это тебе не город. Чингиз семьсотлет пролежал, а про снежных людей я с детства слышал, только их тут зовут неснежными, а лесными хозяевами или соседями…

Бабка оказалась без всякой медвежьей морды – да и не такаяуж старуха, лет шестидесяти. В машину она залезла, не чинясь. Данил ещеобдумывал, как бы поестественнее с ней заговорить, не подделываясь под пресловутыйнародный говор (это одни столичные кинорежиссеры верят, будто сибиряки черезкаждое слово повторяют «чаво» и «однако»), но дядя Миша опередил:

– Немцы в деревне есть, мамаша?

– Один есть, – преспокойно ответила бабка. –Гонзиц Иван Альфредович, из ссыльных. Так и прижился. А если вы про солдат, таких шестеро. С лейтенантом. На грузовой машине. Дальше поедете или как? –Она смотрела на обернувшегося к ней Данила с философским спокойствием сагайскойкаменной бабы. – Хотите разворачиваться – сейчас будет развилочка…

– Зачем? – пожал плечами Данил. – Солдат мыне боимся, хоть и непонятно, что они делают в такой глуши…

– Встали кордоном, – сказала старуха. – Утромпо радио говорили, что в Тохаре неспокойно, где-то в деревнях уже резняначалась, тохарцы с русскими…

– Мать твою, и до нас докатилось… – начал дядяМиша, но Данил перебил:

– Кто говорил, Москва?

– Москва про нас и не слышала. Областное радио.Сказали, в тайгу ходить не рекомендуется, потому что были уже случаи… И правда,были. До Тохара километров пятьдесят, да иногда заходят на конях, озорничают.Они же независимыми хотят быть – по вашей нынешней городской моде, вот молодежьи шумит… Милиционера у нас нет, так прислали солдат. С автоматами. Тохар всегдабыл тихий, не знаю, что на них и нашло… Меньше надо беспокоить тайгу, вот ибудет тихо…

Данил слегка смутился под ее спокойным таким, благостным, из н а ч а л ь-н ы м взглядом. Он плохо верил во все россказни о колдовскихтайнах, укрытых в глуши, но вырос как-никак в деревне, точно так же затерявшейсяв тайге, разве что Судорчага была гораздо больше да поближе к городам… Всякогоуспел наслушаться.

– И как солдаты? – спросил он.

– Как все солдаты, – пожала плечамистаруха. – Бражку вынюхивают потихоньку, девок у нас почти что и нет, с этойстороны никакого озорства… Лейтенант, как ему и положено, держит себя строго,не пьет. Говорит, там, дальше в тайгу, еще солдаты, так что беспокойства,обещал, не будет никакого. Вот только веет из тайги… в небе не хмарно, да надуше морокотно, никакого настроения нет…

Лара, определенно изнывавшая от желания вклиниться встепенную беседу, наконец прорвалась:

– А вы, бабушка, не колдунья? Взгляд у вас… загадочный.

– Внимания не обращайте, – сказал Данил. –Она у нас маленькая еще, мультиков насмотрелась…

– Колдуний, милая, давным-давно всех вывели, –сказала старуха.

– Кто вывел?

– Жизнь… Когда приходит такая жизнь, что колдуны ей ненужны, все само по себе тает, не успеешь и заметить. Оглянешься – и нет ничего,а еще вчера было столько…