хлеб не легко доставались им; сахар и чай с куском овечьего сыра делали их вполне счастливыми.

Вот гонит туркмен своего осла по шаткому подвесному мосту через арык, настланному хворостом, и поет песню; он не боится упасть, он только боится за осла, который несет в мешке из бараньей кожи плодородную землю, чтобы оплодотворить его огород. Так, изо дня в день, может быть месяц или год он свозит к себе землю, и ему будет довольно собранного с нее урожая. Не жизнь, а песня!

А калым за жену был чисто символическим. То есть плати пару баранов и забирай дочку. Двенадцати-четырнадцати лет. Я мог бы завести целый гарем таких малолетних жен. Обжигающе страстных.

Снова вру. Не мог бы. В сельсовете меня могли бы зарегистрировать только с одной. А если бы за взятки зарегистрировали с несколькими, то я бы мог попасть под статью УК о многоженстве. А так как я не мусульманин, то церковный брак мне тоже не грозил. Да и комсомолец не будет приглашать муллу, чтобы жениться. Использовать же свой единственный шанс я не спешил.

Если еще перебирать плюсы моего незавидного положения, мы же оптимисты, то можно сказать, что иммунитета я хапнул во время своей болезни с избытком. Забегая немного вперед, поведаю, что до того момента как я ушел на фронт, змеи кусали меня еще три раза. И каждый следующий укус я переносил гораздо легче, чем предыдущий.

И еще один жирный плюс моего текущего положения остался вне поля моего внимания. В сентябре оперативную информацию о моих шалостях и спекуляциях в столице советской Украины, из разряда «интересно каждому», узнал через своих стукачей уполномоченный НКВД, капитан Терещенко. Обладатель яркой внешности сельского жителя. «Знают двое — знает свинья»- поговаривает сейчас шеф гестапо Мюллер и при этом этот немец совершенно прав.

Но поскольку я был сейчас не в сфере юрисдикции капитана, а для других он работать не любил, то Терещенко сохранил полученную информацию обо мне в тайне. Хрен знает как там у других, тут самому звездочки нужны. Так что Терещенко затаился в засаде, рассчитывая меня арестовать, когда я снова окажусь в Киеве.

Под лозунгом «а куда ты, родимый, денешься?» И пытками выбить признание. Потому, что капитан был ярым приверженцем стиля «ежовых рукавиц». Чекистский энтузиазм у него пер изо всех щелей.

Но Большая чистка была уже позади. И сталинское окружение, отягощенное партбилетами, но не разумом, задницей поняло, сообразив с каким огнем играет, что они перестарались. Перегнули палку. Нужен был виновный. Что бы он ответил за массовые убийства в Стране Советов. За то, что трупы следовали в морги как на конвейере.

Таким козлом отпущения, в качестве громоотвода, негласно был объявлен комиссар по госбезапасности СССР Николай Ежов. И в ноябре 1938 года его тихо убрали на должность народного комиссара водного транспорта СССР. А потом так же по-тихому в апреле 1939 Ежова арестовали и расстреляли. Кранты! Чем грешил, от того и помер. Судьба любит порой забавно подшучивать над людьми.

Но как говорил В. И. Ленин: «Без ВЧК и других подобных карательных репрессивных органов советская власть существовать не может». На колу мочало — начинай сначала.

И преемник Ежова, Лаврентий Берия, сильно смахивающий на двойника Гиммлера, в первую очередь начал чистить органы от креатур своего предшественника. «Бездарей и тряпок». По-науке.

Даже официальный документ был рожден со словами насчет «произвола организации, напичканной преступниками, садистами и разложившимися элементами люмпен-пролетариата». Только в конце 1938 года было казнено три тысячи бывших сотрудников Ягоды и Ежова в дружных рядах НКВД. Полных дегенератов, умеющих только протирать штаны на жирных задницах, елозя по мягким сиденьям начальственных стульев.

И затем начал Лаврентий Берия расставлять на освободившиеся вакансии своих людей. Во всей этой кабинетной братии. Своя рука — владыка.

Ведь личная преданность и готовность выполнять любой приказ начальства — залог продвижения по службе. Причем более весомый, чем честность, мужество и оперативное мастерство. А честь, совесть, порядочность, беззаветная верность долгу и другие подобные категории вообще не входят в систему служебно- должностных ценностей, не отражаются в характеристиках, не учитываются при аттестациях и не способствуют карьере.

Ничего в мире не меняется, невзирая на коммунизмы и прочие социализмы. Где есть хозяева, там и верные холуи всегда найдутся.

Тем более, что если раньше власти как-то стеснялись оформлять свои зверства документально, то именно при Берии пытки заключенных у нас в стране были узаконены особым циркуляром от 20.09.39 г. Человеческая жизнь не стоила ни копейки. А в официальные палачи, убивать людей как скот в человекобойнях, готов идти не каждый. Тут нужен особый склад характера.

Позиция нового главы НКВД быстро зазвенела сталью. Начались терки. Так что в результате всех этих телодвижений, в январе капитана Терещенко самого арестовали и осудили. «Учитывая добровольное признание члена ВКП(б) имярек своей вины, проявленную самокритичность, раскаяние, ограничиться…»

И поехал он на 25 лет валить лес с пропиской в бараке дальневосточного лагеря. Как говорится: не рой другому яму, сам в неё попадешь. Или же: ешь сам свое варево. Такова была судьба многих совдеповских функционеров. Конкуренция, мать ее вперехлест через центр мирового равновесия!

В случае же с нашим капитаном, следует признать что арестовали его за дело. Ибо тот совсем зарвался. Произошла профессиональная деформация, сопровождавшаяся сдвигом по фазе. Волчье одиночество, водка через край, галлюцинации по ночам, даром не проходили.

Даже его жена всем подряд уже жаловалась, что благоверный, спросонья увидев свое отражение, в испуге бил зеркала в собственной квартире, крича при этом: «Попался, вражина!» И такие непонятные личные прибабахи напрягали. Ничего, работа в удовольствие на свежем воздухе с топором и лопатой за четверть века ему нервишки подлечит! Вот и вся перспектива!

Впрочем, справедливости ради, надо признать, что часто из наших советских тюрем выходят калеки, дряхлые неузнаваемые старики, преждевременно состарившиеся, малоумные и идиоты. Кому как повезет. А многие и вовсе не выходят…

Между тем исторические события продвигались по проторенной колее. Нет ничего нового под солнцем. Все шло и вкривь, и вкось.

В рамках ликбеза скажу, что быстро схлопнулась, как прохудившийся пузырь, аки проколотый воздушный шарик, Чехословакия. Это было монструозное государство, мини-империя в стиле «цэ Европа», своеобразный