отвела взгляд и прикрыла глаза. «А если я дам маху с собственными детьми? Если они пойдут по скользкой дорожке, которую избрали мои младшие братья? И даже если только один, я вытяну на пятьдесят процентов, провалив важнейшую работу в жизни».

– Ты не напортачишь с ними, Фредерика. Ты себе не позволишь, а я уж черта с два позволю тебе.

Открыв глаза, Уайт увидела, что мать смотрит на нее уверенным взглядом завуча, которым была раньше.

– Обещаешь?

– Ласточка, мне незачем обещать, так ведь? Я ведь здесь. Дойдет тот, кто шагает, а не тот, кто болтает.

Кивнув, Уайт пожала руку матери, прежде чем отпустить ее.

– А как там дела с этим твоим Декером? – спросила Серена.

– Вообще-то лучше. Просил передать тебе привет.

– Ты же говорила, он тоже потерял ребенка?

Взгляд Уайт пропутешествовал от остатка скотча на полпальца до больших, зорких глаз матери.

– Да, потерял.

– Значит, вы понимаете друг друга.

– Что ты хочешь сказать? – Уайт наморщила лоб.

– Понимание через подобную потерю, Фредерика. Настоящими людьми становятся не от хорошей жизни, а от плохой, ужасной. У вас обоих сердца разбиты и в некоторых отношениях никогда не исцелятся. Я знаю, у меня самой сердце разбито. Но это еще и связь между двумя людьми; вас объединяет нечто могущественное. Вы можете воспользоваться этим, чтобы обратить ужасающее событие в нечто позитивное. Для вас обоих.

– Мы всего лишь коллеги по работе, мама. – Уайт скептически глянула на мать. – Мы вместе делаем дело. Не больше и не меньше. Мы не станем закадычными друзьями. Слишком уж мы разные, несмотря на сходные потери. И я даже не знаю, по душе ли он мне. Так что не делай что-то из ничего. И не вели мне пойти помолиться об этом. У меня на это нет ни времени, ни настроения. Если ты не в курсе, у меня и так забот полон рот.

– Что ж, раз это все, что ты хочешь в этом видеть… – В голосе матери прозвучало разочарование.

– По-моему, это все, что я могу в этом видеть. Ты не знаешь его так, как я. А я вообще Декера не знаю по-настоящему.

– По-моему, ты знаешь его лучше, чем думаешь. По крайней мере, в самых важных отношениях.

– А тебе-то разве не безразлично?

– Мне не безразлично, потому что мне не безразлична ты.

Глава 56

Декер как раз собирался отойти ко сну, когда зазвонил его телефон. Ответил он не сразу, зная, что стоит ему только взять трубку, как что-нибудь непременно случится.

– Алло?

– Мне нужно вас видеть, – заявила Казимира Роу.

– Когда?

– Сейчас.

– Почему?

– Это важно.

– Я не поеду в Майами сегодня вечером.

– Вам и не требуется. Я в вестибюле вашего отеля.

Декер встал, оделся, и не прошло и двух-трех минут, как он уже был внизу.

Роу, одетая в джинсы, туфли на низком каблуке и белую блузку, нервно расхаживала вдоль стойки регистрации. Ее длинные темные волосы были собраны в пучок.

– Что за срочность? И откуда вы знаете, где я остановился?

– Я руковожу следственной фирмой. Может, сядем в мою машину?

Она повела его на улицу, к черному внедорожнику «Порше». Забралась в него, а Декер втиснулся на пассажирское сиденье и повернулся к ней.

– Итак, в чем дело?

– Я услышала, что случилось с Дугом Эндрюсом.

– Он поправится. Значит, вы также слышали, что случилось с Пэтти Келли, секретарем судьи?

– Да.

Амос не стал говорить, что Келли была биологической матерью Лансер, подозревая, что Роу это и так уже известно.

– Послушайте, я была не вполне откровенна с вами, – призналась она.

– Дьявол, уж мне-то не рассказывайте! А то еще схлопочу инфаркт с перепугу.

– Пожалуй, я это заслужила.

– Да, заслужили.

Она боязливо поглядела на Декера.

– Несмотря на положительный отзыв об Элис Лансер, у меня имелись сомнения на ее счет.

– Например?

– Например, в ее честности.

– Что ж, это не пустяк. Расскажите мне о своих сомнениях.

– Одна из клиенток предъявила жалобу. Несколько месяцев назад.

– Природа жалобы?

– Что пропал некий предмет, в то время когда «Гамма» охраняла ее.

– Лансер в поле не работала.

– Не Элис. Это был Дреймонт, но курировала его непосредственно Элис.

– Какой предмет?

– Ожерелье. Ценное.

– А почему клиентка заподозрила Дреймонта?

– Утверждала, что, когда ожерелье пропало, кроме нее, в доме был только он.

– Что вы предприняли?

– Я вызвала Элис на ковер. Она ручалась за Дреймонта, сказала, что обвинения ложные. Что та женщина – человек ненадежный и, наверное, ищет способ отвертеться от оплаты наших услуг.

– Почему ей потребовалась охрана?

– Ее муж работал за границей, и ему угрожали. Он гендиректор филиала крупной американской компании. Угрозы распространялись на его семью. Нас наняла компания.

– Значит, эта пара даже не платила по счетам?

– Нет, но Элис могла и не знать о финансовой стороне дела.

– И это заставило вас заподозрить ее во лжи?

– Да. А ожерелье позже всплыло во время облавы на перекупщиков краденого.

– Так, может, Дреймонт был невиновен…

– Нет, не думаю. Перекупщики находились даже не во Флориде. Ожерелье им продали. Они пользуются репутацией центрального перевалочного пункта краденого имущества.

– Есть твердые доказательства, связывающие Лансер или Дреймонта с украденными драгоценностями?

– Нет.

– Не пойму, чего вы хотите от меня.

– Я сама не знаю. – Она глянула на Декера. – Вы нашли что-либо, заставляющее вас полагать, что они были непорядочны?

– И с чего бы я чую, как вы снова забрасываете удочку? Если так, я возвращаюсь в постель.

– Это не так, клянусь. Это может иметь очень серьезные последствия для моего бизнеса. Если наша репутация подмочена…

– Значит, фирма для вас главное в жизни?

– Это фирма моего отца. А он был для меня главным в жизни.

– На основании того, что мы откопали, я могу лишь поведать, что честность никогда не стояла на первом месте ни для Лансер, ни для Дреймонта. – Он поглядел на Роу. – Вам стало лучше или хуже? В смысле, они ведь работали на вас, как ни крути.

– Да уж, ощущение так себе… – Она помолчала. – Вы узнали что-нибудь о случившемся с моим отцом?

– Я наводил справки, как и обещал. Но мне надо работать над другим делом.

– Я понимаю. Просто надеялась, что…

– Почему мне кажется, что вас грызет еще что-то?

– С чего вы взяли?

– А с того, что вы не погнали бы сюда ночью, чтобы сказать мне то, что вы только что сказали. Все это можно было сказать по телефону или написать по мылу. Значит, есть что-то еще. Потому что вид у вас такой, будто