Громкая музыка заполняла пространство до облаков. Глубоко в аллее, почти скрытый гроздьями сырой, чернильной сирени, стоял магазин. Надпись приглашала: «Нитки. Мулине. Прокладки и презервативы. Тушь, помада, одеколон. Лекарство от геморроя. Макраме. Столики для шахмат. Антиквариат. Фены. Расчески».

Алексей направился к магазину.

Вечная проблема с расческами. Надо наконец решиться и накупить их много, как покушают карандаши. А то вечно ломаются либо теряются. Именно в мелочах жизнь чрезвычайно последовательна.

Продавцов было двое – улыбающаяся девушка с лицом после ночной смены и маленький худой старичок: череп его был гол, но с затылка на плечи в качестве воспоминания спускались неаккуратные патлы, помнящие о хипповских ночлегах. Брови старика однажды, где-нибудь под Одессой, взлетели вверх да там и остались. Он, несомненно, все знал про эту жизнь и до конца дней не устанет объяснять довольно-таки недалеким людям, что к чему. Это, а не торговля являлось его главным делом. Расчески были именно в отделе у одессита.

Перед Алексеем стояла покупательница в стеганом пальто, с золотыми сережками в ушах и, должно быть, украденными у кого-то яркими глазами. Рядом с ней парень – элегантный провинциальный здоровяк с пустыми сумками. В нем было явно больше силы, чем смекалки, и он во всем полагался на свою товарку. Но та и сама сейчас была растеряна. Они о чем-то тихо говорили со стариком.

Молоденькая напарница была не в пример проворнее одессита – Алексей обладал способностью видеть затылком. Девушка уже успела обслужить покупательницу, которая подбирала презервативы под цвет своего педикюра. Следующая представилась бодрым, именно что утренним голосом:

– Здравствуйте! Я – аллергик!

Эта мало обращала внимания на цвет помады, зато каждый экземпляр нюхала. Продавщица терпеливо сносила, сочувствовала и даже начинала испытывать вместе с покупательницей болезненный азарт, то и дело поднося помаду к носу.

– И что вы удивляетесь? – вдруг громко спросил старик челночницу. Брови его взлетели еще выше. – Когда они только есть, то их уже нет!

– Что-что он сказал? – спросила та здоровяка.

– Я не сказал, – презрительно и одновременно обиженно оборвал ее старик. – Я сказал истину. – Не обращая больше внимания на непутевых провинциалов, он перешел к Алексею: – Слушаю вас с удовольствием.

Он действительно с удовольствием стал выкладывать на прилавок деревянные гребешки, мелкие дорожные расчески цвета морской волны и костяные, с мордой льва на ручке. Алексей придирчиво рассматривал, понравившиеся откладывал, продолжая слушать, что происходит за спиной.

Там подвыпивший мужик покупал косметику для жены:

– Мне граммов семьсот, девушка.

– Мы на вес не продаем, товарищ. Только поштучно.

– Пусть поштучно. Я согласен. Но граммов семьсот. Или килограмм.

– Что вас конкретно интересует: тушь, лак, помада, туалетная вода?

– А всё! Она у меня такая – ей все надо!

– Возьмите тушь ленинградского производства. За ней специально даже из Прибалтики приезжают. «Согласие» называется.

– Во-во! Пять штук.

– Лак «Полет бабочки».

Мужик не выдержал и мелко расхохотался.

– Туалетная вода «Успокоение». Вот еще: «Ты меня никогда не увидишь» – прекрасная бледно-сиреневая помада.

– Последнего не надо, – серьезно сказал мужик. – А остальное покладите. На сколько тянет?

– Да у нас и весов нет.

– Ну ладно. Я и так вижу. Солидно. Она начнет фестивалитъ, а я ей мешок в зубы и спать. Как яблоня в цвету.

Наверное, ум Алексея после бессонницы и выпитого стал неустойчивым, приклонялся к каждому услышанному слову, и оно вдруг начинало жить своей самостоятельной жизнью. Сейчас он стоял яблоней, почему-то в густом придорожном орешнике, и мальчишки на меткость пускали в него свои грибные ножики.

Алексей расплатился за расчески. Старик продолжал внимательно смотреть ему в глаза, потом задержал руку со сдачей, наклонился и сказал на ухо:

– В этом бедламе нельзя без воображения. Я, вы знаете, за смену умираю по нескольку раз и всякий раз призываю себе в помощь воображение. А и оно, поверьте, не всегда спасает. Бывает, представит себя человек яблоней, но только нет на ней ни цветочков, ни яблочек. И вот начинает думать: почему нет у меня ни цветочков, ни яблочек? Так, поверьте, конфузливо.

Алексей вытащил свою руку из-под сухой ладони старика, но не спешил уходить. Он чувствовал, что ясновидение продавца имеет какое-то кустарное происхождение, но магия все же нуждалась в разоблачении. Одна из любимых маминых передач: «Магия и ее разоблачение».

Допустим, старик услышал, что сказал про яблоню тот мужик. Фокус несложный. Но при этом Алексей действительно представил себя яблоней без цветов, без яблок, только с сухими, сбереженными ветром листьями. Это как?

Возможно ли вообще жить в доме с умалишенными и не лишиться ума? Алексею и вся-то людская жизнь казалась не слишком нормальной, но в этом парке-учреждении были экземпляры особые, отобранные, должно быть, по клиническим показаниям.

– Я вижу, вы серьезный человек, – продолжал между тем старый хиппи, – и вы знаете жизнь. Хотите посмотреть то, что хотите увидеть?

– А что я хочу увидеть? – спросил Алексей.

– Это ваше дело, молодой человек. Исключительно ваше дело. Пойдемте. – Он поднял доску прилавка. – Пойдемте.

В комнате, куда привел старик Алексея, было темно и жарко. На стене светился экран. Посередине кресло, перед ним – низкий столик, а на столике медный туркменский кальян со спиртовкой издавал тихие утробные звуки.

– Если это порно… – начал было Алексей.

– Как вы обо мне плохо думаете. Ах, как вы обо мне плохо думаете, – стал сокрушаться старик. – Садитесь вот сюда. Вдыхайте из этой трубочки и смотрите на экран. Дышите и ждите.

– И сколько стоит это удовольствие? – спросил Алексей.

– Для вас – почти бесплатно. – Старик снова наклонился к уху Алексея и назвал сумму. – Оставите деньги на

столике и выйдите вон в ту дверь.

От первой же затяжки у Алексея закружилась голова. «Ну что же, – подумал он, – надо и это попробовать». На каждую затяжку кальян отвечал голубиным возмущением воды. Алексею понравился звук, и он стал вызывать его чаще. Увлекшись, он не заметил, как на экране появилась Таня. На ней было легкое платье с водолазным воротником. Независимое, чуть-чуть лисье с косинкой лицо.

– Ал-е-о! – пропела Таня, хотя никакой трубки у нее в руках не было.

– Ты больше мне решила не звонить? – спросил он.

– Ой, привет! – Таня только теперь увидела Алексея.

– Почему?

– Но ты ведь не звонишь.