Касабян поднимает Дьявольскую Маргаритку до уровня лица. Я отползаю еще немного назад, пока не оказываюсь по ту сторону кровати. Расстояние между нами по-прежнему слишком короткое.

– Говори, – требует он.

– Когда я шел сюда, то да – я планировал тебя убить. Но через десять минут почти передумал. Я имею в виду, что бы это изменило? Мейсон разрушил твою жизнь еще до того, как я вернулся.

– Да, но я оказал тебе сопротивление, и теперь мы с ним снова на одной стороне.

– Это вряд ли. Он никогда не был на твоей стороне и никогда не будет. Ты думаешь, он отдал тебе тело, чтобы ты вернулся сюда за мной? Нет, это подстава. Ты здесь, чтобы убить себя. Меня, конечно, тоже, но в основном себя.

– Взгляни на себя. Ты так напуган, что готов болтать всякую ерунду.

– Спроси меня, как поживают Джейн и Черри. И будешь напуган гораздо больше.

– Почему? Это вопрос с подвохом?

– Конечно. Потому что они мертвы. Паркер их убил. Он убивает всех, кто связан с ним и Мейсоном. Если он дал тебе оружие, которое, скорее всего убьет меня, то оно гарантированно прикончит и тебя.

– Ты врешь. Но не очень убедительно. Я же вижу, как ты испуган.

– Мне страшно оттого, что ты можешь совершить какую-нибудь глупость.

Он тыкает в моем направлении Маргариткой:

– Не называй меня глупым!

– Извини. Просто не делай ничего такого, что ты… мы… не сможем потом исправить.

Он пытается кивнуть, но спохватывается. Кивок превращается в дергание, он прижимается плечами обратно к стене и возвращает голову на место. Его сердце бьется, как паровой молот. Зрачки сужены. Теперь, после того как он тупанул на моих глазах, он начинает злиться еще больше.

– Кас, Мейсон и Паркер используют тебя.

– Продолжай говорить, мертвец. Я слышал, тебя уже ждет толпа бесов с ножами и вилками.

Я отползаю еще немного назад. Он собирается это сделать. Оно нарастает у него внутри.

– Не делай этого, приятель. Ты тоже умрешь.

На лицо его возвращается усмешка:

– Это так мило. Тихая пауза перед твоей смертью. Спасибо за ложь и нытье. Они сделали этот момент особенным.

О, дьявол!

Я знаю, что сейчас произойдет, поэтому не жду, а сразу ныряю вниз – поближе к полу. Когда он стреляет из Дьявольской Маргаритки, я уже за кроватью – пересобираю наац в конфигурацию копья. Я втыкаю наконечник в пол и наклоняю древко над собой, пригибая голову.

Налетает первая волна драконьего пламени. Она чуть не вырывает наац из моей руки. Замысловатая Адская паутина из ребер, углов и зубчиков, разбросанных вдоль тела оружия, разрезает огонь и отводит его в стороны. Затем происходит нечто другое. Как раз то, о чем я больше всего беспокоился.

Маргаритка взрывается. Комната превращается в Дрезден, горящий под бомбами союзников. Или в подожженный Рим, пока Нерон играл на лире и мочился с балкона на паникующие толпы. Гамбург, Чикаго и Гинденбург – все это происходит одновременно. Я могу только лежать за кроватью и удерживать наац на месте в надежде, что он поможет отвести излучение взорвавшейся сверхновой куда угодно, лишь бы мимо меня.

Наконец все заканчивается. Больше нет огня. Нет даже дыма. Маргаритка втянула в себя остатки пожара. Комната лежит в руинах. Со стен сдуло даже штукатурку. Часть крыши провалилась внутрь. Хлам со стола разбросало по комнате, словно ураганом. Не осталось ни единого целого окна.

Я поднимаю обугленную кровать и отодвигаю в сторону. Касабян лежал под ней. Учитывая его внешний вид до взрыва, он довольно неплохо сохранился. Правой руки нет. Ее оторвало Маргариткой в момент детонации. Отсутствует также голова. Я опускаюсь на колени и обшариваю мусор. Через минуту я замечаю голову под кроватью.

Бедный глупый идиот, Касабян чертов. Будь он еще жив, я бы его задушил. Мне понятно, почему он пришел ко мне с битой. Я ведь действительно обращался с ним довольно жестко. Но он сумел поймать меня врасплох и заставить говорить. Так что, надеюсь, он получил хотя бы немного удовлетворения перед тем, как совершить большую ошибку, навязанную Мейсоном. Впрочем, Касабян был, конечно, идиот, но не совсем дурак. Он не мог не понимать, что Мейсон в лучшем случае его ненавидит. А в худшем – относится как к насекомому. Неужели Касабян в самом деле не знал, что произойдет, когда он выстрелит? Или он хотел, чтобы нашу смерть считали убийством или самоубийством на сексуальной почве, о которых так любят рассказывать в местных новостях? Ясное дело, дураки репортеры опять напридумывали бы всякого. Написали бы, что это была попытка мошенничества со страховкой. Или что мы парочка неуклюжих террористов. Но скорее всего предпочтение отдали бы сексуальной истории: о том, что ссора любовников переросла в ядерный взрыв.

Я почти уверен, что он намеревался убить нас обоих. Чтобы хотя бы один человек знал, что он сумел сделать нечто значительное. Я говорю о себе. Если бы план удался, я бы знал, что он поймал меня, что я мертв и что уже ничего не могу с этим поделать.

С минуту я стою очень тихо, пытаясь расслышать далекие сирены. Будь у меня время и свежая голова, я, вероятно, смог бы подобрать какое-нибудь заклинание, чтобы не пустить их сюда или отправить в ложном направлении.

Но по-прежнему ничего не происходит. Я продолжаю ждать.

Сирен не слышно. Видимо, пока Маргаритка разрушала комнату, пожар появился и исчез так быстро, что никто не успел ничего заметить. И это избавило меня от необходимости объяснять кому-то наличие обезглавленного тела, кучи оружия, пиратской видеопродукции и себя самого. «Кто я такой? Технически говоря, мертвец. Спасибо, что поинтересовались. Спросите Национальную безопасность, они подтвердят».

Раздается звонок телефона. Не моего. Я обшариваю туловище Касабяна. Достаю телефон из кармана плаща. Это одна из самых дешевых моделей. Я открываю телефон и прикладываю к уху.

– Ну? – раздается голос. – Какого черта, приятель? Ты уже закончил?

– Кто говорит?

Пауза. Затем тихий смех.

– Старк? Это ты? Господи, какой же он мудак! Я выдал Касабяну огнемет и бомбу в одном флаконе, и он до сих пор тебя не убил. Кстати, где он сейчас?

– Повсюду. Его разорвало на куски.

– Ну, по крайней мере, хоть что-то хорошее за сегодня. Ты, наверное, прекрасно себя чувствуешь, да? Гордишься собой? Как же, надрал задницу безголовому парню. Спасибо тебе, парень в маске. Сегодня ты спас наш город.

Я прислушиваюсь, нет ли в его голосе признаков напряжения или страха. Хотел бы я сейчас видеть его глаза. Почувствовать запах его пота. Но в дерьмовом телефоне голос Паркера звучит тонко, бесстрастно и издалека. Как будто он звонит со дна Марианской впадины.

– Вообще-то это ты подослал ко мне полумертвого парня. На что ты надеялся?

– Я надеялся, что вы умрете, мистер Бонд, – отвечает он, неумело изображая немецкий акцент. – На самом деле мы поспорили. Мейсон думал, что Касабян сможет хоть что-то сделать правильно. Он сказал жирному, что очень сильно в него верит. Но пари, кажется, выиграл я.