Наперекор всему негритянский диалект к XX веку восторжествовал и по иронии судьбы лег в основу терминологии многих искусств, служащих развлечению. Сегодня английский язык по всему миру отмечен словами и выражениями, доставшимися от тех, для кого на протяжении веков слова были единственным имуществом.

Английский язык, пришедший на восточное побережье Атлантики вместе с пассажирами «Мейфлауэра» и их потомством, оказался языком, намеренным утвердиться в качестве родного языка этой земли; он гордился тем, что он английский; широко раскинувшись по языковому глобусу, он вскоре бросил вызов Лондону и объявил Новую Англию главным гарантом истинно английского языка. Менее организованные граждане, шотландцы и ирландцы, устремились на Запад, штурмуя дикий фронтир, и набирали слова отовсюду без разбору: у индейцев, у других европейцев, у первобытной природы – прежде всего в силу необходимости отразить в словах чудеса окружающего их мира. Они придумывали новые слова и обращались к елизаветинским запасам. На Юге же оказались народы, чье влияние на английский язык вряд ли вдохновило кого-нибудь даже на пустяковое пари; однако те внедрились со своим наследием в чуждый для них язык и породили смешанное наречие, привычное для них самих как язык общения, но непривычное по своему словарному запасу для английского языка. Раз уж английский оказался способен на это и смог стать инструментом даже для тех, кого пытался подавить, и при этом выйти из столкновения с таким перевесом, то, полагаю, можно по праву называть его годным к всемирному употреблению.

От половины до двух третей перевозимых в Америку чернокожих рабов прибывали в Южную Каролину, в город Чарлстон, а остров Салливана называли островом Эллис Черной Америки. Остров Эллис гордо ассоциируется со статуей Свободы и волнующей надписью, обещающей новую жизнь бедным, измученным иммигрантам со всего мира. На острове Салливана, куда тоже попадали бедные измученные массы, нет ни статуи, ни мемориала или памятника, ни величественных слов о надежде и радушном приеме. Есть лишь мемориальная доска, установленная в 1998 году.

В окрестностях Чарлстона все еще бытует местный диалект гулла. Считается, что он близок к английскому языку, на котором говорили работавшие на плантациях вынужденные мигранты из Африки. Носители гулла предположительно родом из Анголы. Африканцы прибывали через Вест-Индию или напрямую из Западной Африки, где было несколько сотен местных языков, в том числе хауса, волоф, булу, бамум, темне, ашанти и тви. На борту корабля говорящих на одном языке разделяли по разным группам: считалось, что если рабы не смогут общаться между собой в больших группах, то не смогут и организовать успешное сопротивление. Как вспоминал в 1744 году капитан Уильям Смит в своей книге «Новое путешествие в Гвинею», «когда на корабле собираются всевозможные люди, вероятность того, что они преуспеют в организации заговора, выше, чем вероятность завершения строительства Вавилонской башни».

Чтобы общаться между собой, рабы были вынуждены найти общий язык. Из двух доступных вариантов ни один не был родным. Один из них, сабир, был средиземноморским лингва-франка для многонациональных и разноязыких экипажей кораблей. Это язык на французской или испанской основе, уходящий корнями в эпоху крестовых походов. Считается, что он положил начало вест-индскому пиджину и некоторым английским словам вроде pickaninny (негритенок, детеныш, маленький; от португальского pequeno, что значит маленький) и savvy (сообразительность, толковый, смекалистый; вероятно, из испанского).

Вторым доступным языком был английский, и английский пиджин развивался с удивительной скоростью, часто еще на борту корабля, что трудно себе представить, учитывая ужасающие условия размещения рабов на кораблях Среднего пути. Но, как отметил Роберт Маккрам, «большинство африканцев владело по крайней мере тремя языками». Знание даже шести языков не было чем-то из ряда вон выходящим. «Они, – утверждал он, – относятся к числу самых одаренных лингвистов в мире». И этот «консервный» режим породил новый диалект, английский пиджин, который затем продолжил свое развитие на берегу. Пиджин – слово, произошедшее от китайского произношения слова «бизнес». Пиджин ни для кого не является родным языком: он создается для общения между людьми, не говорящими на общем языке.

Пиджин превратился в креольский язык со своей грамматикой, структурой и словарным запасом, а от него произошел гулла. На оригинальном гулла по сей день говорят примерно 250 000 человек, и сохранился он в янтаре истории так же отчетливо, как корнуолльский диалект у 800 ловцов устриц и крабов, проживающих на острове Танжер дальше к северу. Словарный запас гулла преимущественно английский, с частыми вкраплениями диалектных слов, которые, вероятно, употребляли английские моряки, особенно из Западной страны[23]. Однако, согласно данным исследований, от 3000 до 6000 слов происходит непосредственно из африканских языков, например gula (свинья), cush (хлеб), nansi (паук), bucksa (белый человек). Он богат идиоматическими выражениями, например beat on ayun – механический, буквально «бой по железу»; troot ma-aut – правдивый человек, буквально «правдивый рот»; sho ded – кладбище, буквально «определенно мертвый»; krak teet – говорить, буквально «щелкать зубами»; tebl tapper – проповедник, от английского table tapper; daydeen – рассвет; det rain – проливной дождь; pinto – гроб.

Многие слова африканского происхождения через гулла стали теперь частью нормативного английского языка. Банан происходит из языка волоф, на котором говорят в Сенегале, в вуду прослеживается слово, обозначавшее дух на языке йоруба. Среди других примеров есть названия животных: зебра, горилла, шимпанзе; смешанные термины, такие как самба, мамбо и банджо; названия продуктов питания и растений: goober (земляной орех, арахис), yam (батат, ямс) и gumbo (окра). Были переведены африканские составные слова, давшие английскому языку выражения вроде bad mouth (злой язык, очернить); считается, что термин nitty-gritty (повседневная работа, скучные подробности и т. п.) произошел от обозначения песка, скапливавшегося в трюмах невольничьих кораблей.

У гулла и афроамериканского английского есть общие грамматические особенности, отличающие их от нормативного английского. Мы можем услышать усилительный повтор прилагательного, например, clean clean вместо very clean (очень чистый); или группы глаголов (I hear tell say he knows) и don для обозначения прошедшего времени (I don killed 'em вместо I killed 'em). Или использование вспомогательного be: He talkin' означает «он сейчас говорит», а He be talkin' – «он обычно говорит». We been see означает we have seen (мы увидели), а We been see с ударением на been – нечто произошедшее некоторое время назад.

Грамматические изменения – опущение вспомогательного is, использование don't на месте нормативного does not – служили отдельным белым гражданам доказательством того, что черные не способны усвоить «их» язык. На самом же деле ситуация поразительно напоминала время, когда саксы и даны встретились лицом к лицу за границей Данелага в Англии IX века и навсегда изменили английскую грамматику. При этом рабовладельцы, полагая, что они обладали языком так же, как рабами, хватались за все, что «доказывало» более низкое положение рабов. Филологам потребовалось время, чтобы осознать и затем признать, что речь чернокожих рабов не была неумелым подражанием речи белого человека: это был самостоятельный дополнительный язык, способный со временем обогатить основной язык, что и произошло на самом деле.