У нас нет и подробных цифр по Триполи. По мнению Пьера Дана, там с давних пор находилось 25 кораблей[674], но в 1635 году осталось всего 7–8 судов[675]. Дан не определяет, были эти 25 кораблей парусниками или же чектири, однако отмечает, что в Триполи корсары традиционно плавали на фыркатах и бригантинах и лишь в 1618 году перешли на парусники. Тем самым католический священник наводит нас на мысль, что по крайней мере большинство судов, если не все, относились к чектири. Собственно, и анонимная французская рукопись, датированная 1677 годом, свидетельствует о том, что в средних по величине портах, как тот же Триполи, размещалось не больше десяти парусников[676]. Данные согласовываются с детальным перечнем кораблей (табл. 18), составленном на основе сведений английского консула Томаса Бейкера.

И пусть в таблице не указаны виды кораблей, я убежден: преимущественное большинство из них составляли фрегаты, шебеки и путачи. Ведь и упомянутая рукопись, созданная за четыре года до перечня, свидетельствует о том, что эти корабли оснащались съемными веслами[677].

Таблица 18

Корсарские корабли в Триполи на 2 августа 1679 года

Окончание табл. 18

И, наконец, перейдем к флоту Сале. Но перед тем, как приводить цифры, мы обязаны подчеркнуть, что здешние корабли намного легче по сравнению с судами в других корсарских портах. Так, Пьер Дан утверждает, что в 1635 году пираты Сале плавали лишь на каракках, пинках и каравеллах[678]. Это подтверждают и данные, которые предоставил Куиндро. В 1637 году английский адмирал Рейнсбург указывал, что в общей сложности там находилось 40–50 судов; 20 из них были с 12–20 пушками каждое. Еще год спустя 24 корабля лишь с 12–24 пушками типа «колонбара» (berches)[679] отправились из Сале на корсарский промысел. Здешние пираты предпочитали легкие суда, поскольку из-за реки Бу-Регрег вход в порт тянулся по мелководью, и всем кораблям, желавшим туда попасть, приходилось искать глубокие каналы. Кроме того, в отличие от средиземноморских портов, Сале располагался недалеко от маршрутов кораблей, курсирующих между Америкой и Европой[680].

Мы видим, как во второй половине столетия флот понемногу уменьшается до однозначных чисел. Как де Вриес докладывал Генеральным штатам, в 1656 году в Сале уже было всего шесть кораблей, да и те ни на что не пригодные, за исключением единственного флейта[681]. Далее, в 1669 году здешний флот насчитывал девять кораблей, среди которых самый мощный – фрегат с двадцатью четырьмя пушками, рассчитанный на 300 членов экипажа[682]; в 1687 году – 8-10 судов, причем наибольшее – всего с восемнадцатью пушками и командой в 250 человек[683]; в 1692 году – 13 фрегатов (по 18–20 пушек, по 100–120 моряков)[684]; наконец, в 1697–1698 гг. – только шесть кораблей, промышлявших корсарством[685]. Вряд ли все эти флотилии можно назвать сильными.

В ХVII веке прочность кораблей непрестанно возрастала. Больше стало и огнестрельных орудий на парусниках. В конце столетия «первоклассные» (first-rate) английские линейные корабли, располагая тремя трюмами, будут вмещать до ста пушек[686]. Тем не менее корсарские корабли следует воспринимать скорее как рейдерские (raiding craft), нежели военные; их владельцы предпочитали избегать боев и прежде всего дорожили скоростью, захватывая какое-либо торговое судно, они не очень-то и нуждались в огневой мощи. Вульф отмечает, что пираты редко вооружали свои суда более чем сорока пушками[687]. Действительно, в 1670 году на семи алжирских кораблях, которые вступили в схватку с англичанами и голландцами, находилось всего от тридцати двух до сорока пушек[688].