отчаяния. Самое грустное было то, что описывая отвратительное это событие, автор явно не ставил себе целью показать мрак тамошней жизни, его задачей было напомнить «новым» предполагаемым судьям детали, на которые не обратило внимания следствие и первый суд. Похоже, тот дикий быт считался само собой разумеющимся, автор описания не осознавал до какого ужаса докатилась жизнь в «стране победившего социализма». (Письмо № 146)

Весьма удивила меня история Юрия Ассова. Он сначала позвонил, сказал, что приехал из города Свердловска специально для встречи со мной, автором повести «Пирамида», которую прочитал в заключении, отбывая срок за убийство собственной матери, которого он не совершал. Освободился буквально несколько дней назад… Я не мог не встретиться с ним и пригласил к себе. Среднего роста, коротко стриженый, с усами. Удлиненное лицо то ли кавказского, то ли среднеазиатского типа. Какой-то очень спокойный, тихий. За прошедшие годы он, очевидно, как-то привык к висящему над ним обвинению – вернее, не к нему, а к тому, что люди о нем знают. После, выслушав его, прочитав кое-какие из документов, что он принес, я спросил, могу ли описать его историю в своей повести. Он разрешил, но попросил все же изменить имя. Мы остановились вот на таком: Юрий Ассов.

Лет ему под шестьдесят. Так и выглядит. Худощавый, седой. Работает диспетчером на железнодорожной станции. С жильем пока трудно. Приехав в Москву, подал еще одну жалобу. Из заключения тоже писал, но, как и все, получал равнодушные отписки.

«Я не смогу умереть спокойно, пока не добьюсь правды», – сказал он, и эти слова стали как бы эпиграфом нашей недолгой встречи.

Срок, к которому его приговорили, он отсидел полностью – 12 лет, – и все же хочет добиться полной реабилитации. Я внимательно прочитал все документы, что он мне показал. Очень возможно, что он действительно был не виновен, а убийцей его больной матери стала их соседка, у которой была очень понятная цель – завладеть их жилплощадью. Что ей в результате и удалось. Однако эта версия на суде даже и не рассматривалась, суд, по мнению подсудимого, «пошел на прямую подтасовку порочащих данных, обвиняющих меня в убийстве, которого я не совершал»… Что я мог сделать в данном случае, что сказать? Не говоря обо всем другом, прошло ведь больше 12-ти лет…

Каких только историй не было в письмах и рассказах тех, с кем я встречался! Что делать? Хотелось ведь, насколько возможно, людям помочь… В Прокуратуру нести толстенное «Обращение» из Хабаровска или изложение истории Ассова было, разумеется, вполне бесполезно. Но было много других…

На послание из Хабаровска я просто не знал, что ответить, историю Ассова только и мог, что выслушать, да те две женщины из Сызрани тоже уехали от меня ни с чем. Однако… Однако через месяц я получил из Сызрани письмо с искренней благодарностью. Меня благодарили за то, что я выслушал, посочувствовал и, следовательно, хоть так все же помог… (Письмо № 311).

Грустно было читать это письмо. Но уже тогда я начал понимать, что и доброе слово может сыграть хорошую службу и даже не только слово, а просто внимание. Именно потому, что главное и самое страшное ощущение несчастных людей: что вокруг них ГЛУХАЯ СТЕНА.

Падение из окна

Не буду перечислять два десятка дел, которые я в конце концов выбрал. Скажу только еще об одном деле, материалы по которому передал в Прокуратуру.

История эта довольно типичная.

Человек приехал в командировку в незнакомый город, с трудом – через подхалимаж или незаметную взятку – поселился в гостинице. Вечер, заняться нечем. Побродил по пустынным, скучным улицам рядом с гостиницей, постоял у ее дверей, посидел в холле. А тут другие ребята, скучающие. «Слушай, пойдем купим чего-нибудь этакого (до пресловутого Постановления было), девчонок найдем каких-нибудь…» Купили, нашли. Вечеринку устроили в номере нашего героя. Три молодых человека, три девушки. Туда-сюда, выпили, поболтали, потанцевали (у одного из ребят транзистор). Время позднее, девчонки стали домой собираться, ребята, естественно удерживают. Две из троих оказались более упорными, ушли, двое парней отправились их проводить. Одна осталась – с тем, чтобы уйти попозже, ибо ближе живет. Остался и хозяин номера, наш герой. Девушка курила нервно, жаловалась на жизнь, хозяин номера убирал посуду, окурки, выходил, просил у дежурной веник. Зашел – девушки в номере нет. Куда делась, вроде и не выходила? А с улицы крики. Девушка выбросилась из окна – то ли с шестого, то ли с восьмого этажа, – разбилась насмерть.

Арест, следствие, суд. Можно понять и следователей и судей: случай, увы, типичный, девушка пыталась избежать насилия, будучи «в состоянии алкогольного опьянения» не рассчитала, что этаж слишком высок… Молодого мужчину обвиняют в попытке изнасилования, закончившейся смертью потерпевшей, и осуждают на 12 лет с последующей ссылкой на 5 лет. Он отрицает свою вину, утверждает, что попытки не было, но что девушка вела себя странно – жаловалась на жизнь, сетовала на то, что участвовала в этой вечеринке, ее любимый не поймет и если узнает об этом, то не простит, тем более, что он уже ее практически бросил, а в семье у нее очень плохо и вообще жить ей не хочется. К тому же она действительно была «в состоянии алкогольного опьянения», но он, подсудимый, конечно, не предполагал, что все может так кончиться, а то бы не выходил из номера, не оставлял бы ее одну.

У подсудимого жена, дочь, и пока идет следствие, жена попадает в больницу, у нее обнаруживают рак мозжечка, она становится инвалидом I группы. А его самого избивают на следствии, заставляя написать «признание», подсаживают в следственную камеру провокаторов. Отрывки из его письма я уже приводил во второй части (Письмо № 6).

Хотя случай и типичный, но обстоятельства ведь бывают разные, однако исследовать все обстоятельства дела для следователя слишком хлопотно, да ведь и достаточно высокую квалификацию надо иметь – а если ее нет? «Раскрыть» же преступление надо поскорее – ведь оно «висит» на прокуратуре, а с «раскрываемостью» в районе и так не очень, преступность, увы, велика. Подонок-насильник не признается – еще бы, явных-то, прямых улик насилия нет, вот он и рассчитывает ускользнуть, все они такие! – и надо попытаться его «расколоть», используя привычные средства…

То же и суд. Где там разбираться, да и нечего, все ясно и так, девушка-то погибла, а парней-подонков вокруг пруд-пруди, нечего тут «гуманность» гнилую разводить. Этого посадим – другие задумаются, как к девушкам приставать. Резонно? Резонно!