Борьба против «идеологических диверсий», как я писал выше, составляла важную, но отнюдь не главную заботу КГБ и Андропова. Основная часть деятельности и расходов КГБ была связана с другими направлениями работы этого ведомства, что ясно видно и из многих мемуаров бывших руководителей КГБ и некоторых специальных исследований, вышедших в свет в 1990-е годы как в новой России, так и на Западе. Конечно, мы и сегодня знаем далеко не все о работе Андропова и КГБ, а многое, возможно, мы уже никогда не узнаем. И тем не менее значительное число документов, решений, событий, которые ранее скрывались под грифами «совершенно секретно», «конфиденциально», «в одном экземпляре», «особой важности» и др., стали сегодня достоянием гласности. Мне приходилось поэтому при подготовке данной книги не только собирать, но и отбирать информацию об Андропове как Председателе КГБ, оставляя лишь наиболее важные и характерные эпизоды и наиболее содержательные оценки.

Мы знаем из воспоминаний В. Крючкова, Л. Шебаршина, Н. Леонова и других бывших генералов КГБ, что Юрий Андропов уделял много внимания всем видам внешней разведки, контрразведки, разработке новых форм и методов научно-технического шпионажа, использованию спутников и т. п., хотя он не являлся в этих областях профессионалом. «В разведке его ценили, — писал бывший начальник ПГУ Леонид Шебаршин, — и он высоко ценил разведку. Ю. В. обладал даром располагать к себе людей своей безыскусной, абсолютно естественной манерой общения. Коллега разговаривал с коллегой. Его интерес к мнению собеседника был искренним, вопросы задавались по делу, по тем проблемам, которые именно в тот момент требовали выяснения. Андропов допускал возражения, не прочь был поспорить и охотно шутил»[145]. «Андропов не был недосягаемым, — рассказывал бывший начальник нелегальной разведки КГБ Юрий Дроздов. — Он жил проблемами нелегальной разведки, думал вместе с нами о путях ее развития. Многое, о чем он говорил, мы постарались претворить в жизнь. Он знал, сколь сложно и опасно ремесло разведки. В беседах он вовлекал в разговор всех участников встречи, журил отмалчивающихся, разрешал спорить и не соглашаться с ним. Андропов внимательно следил за ходом нелегальных операций, некоторые знал в деталях. Иногда ему не терпелось узнать что-то новое, но он останавливал себя, подчиняя свои желания условиям связи и строжайшей конспирации»[146].

Не вникая в технические детали разведки, Андропов много внимания уделял вопросам воспитания и этики разведчиков, их поведению в острых ситуациях и особенно в случае захвата противной стороной, отношениям между рядовыми разведчиками и их начальством, созданию атмосферы доверия. Благодаря Андропову начала создаваться новая, более эффективная система разведывательных операций. «С приходом на пост Председателя КГБ Ю. В. Андропова, — писал бывший начальник информационно-аналитического управления внешней разведки Николай Леонов, — медленно, но неуклонно работа разведки становилась более интеллектуальной, более осмысленной. Образно говоря, на место прежних поисков только самородков золота приходила технология горно-обогатительных фабрик, которые готовили концентраты высокой чистоты… Приход Андропова в КГБ приоткрыл дверь для свежего воздуха. Действия всех звеньев КГБ — а разведка была одним из них — из сплошных профессионально-технических манипуляций по выполнению указаний сверху превращались в осмысленную систему. Приходило понимание смысла и направленности всей работы. Вспоминалось старое правило русского полководца А. Суворова: "Каждый солдат должен понимать свой маневр"»[147].

В начале 1970-х годов управления внешней разведки переехали в большой новый комплекс зданий в лесопарковой зоне в Ясенево близ Москвы. Здесь могли свободно разместиться все службы разведки, спортивные и медицинские центры. Имелись в Ясеневе залы для конференций и кино, помещения для музея разведки с обширными экспозициями. Рядом с кабинетом начальника ПГУ Андропов разместил и свой кабинет, в котором он проводил теперь один или два дня в неделю. Генерал Вячеслав Кеворков, который написал несколько книг о работе советской разведки во времена Юрия Андропова, рассказал своим читателям о многих специальных операциях разведки, за развитием которых лично следил Председатель КГБ. Случались очень удачные операции, и неудачи, и поражения. Были и провалы, которые удавалось превратить в победу. Так, например, одно из подразделений внешней контрразведки, призванное выявлять случаи измены среди профессионалов, обнаружило предателя на высоком посту в МИДе. Это был Александр Огородник, человек близкий как к министру иностранных дел СССР и члену Политбюро А. А. Громыко, так и секретарю ЦК КПСС Константину Русакову. После тщательного наблюдения и негласного обыска Огородник был арестован 22 июня 1977 года в своем доме на Краснопресненской набережной. Однако при первом же допросе в своей квартире предатель сумел принять сильнодействующий яд, спасти его не удалось. Генерал Виталий Бояров, руководивший операцией, был вынужден признать серьезный провал. Но он же предложил скрыть смерть шпиона, найти дублера, используя обнаруженные шифры и связи, продолжать тайниковую связь с американцами. По свидетельству В. Кеворкова, Юрий Андропов внимательно выслушал руководителей операции Боярова и Григоренко, которые ждали серьезной критики. Но Андропов сказал другое: «Что ж, поздравляю, агент противника обезврежен, и это очень важно. Что касается разоблачения американского разведчика, то полагаюсь на ваш профессионализм. Одна только просьба: все должно быть на самом высоком правовом уровне». Организованная разведчиками и контрразведчиками «игра» завершилась задержанием на месте выемки контейнера из тайника вице-консула американского посольства Марты Петерсон. Конечно, ее освободили после того, как посол США Тун явился в МИД СССР, принес свои извинения и высказал настоятельную просьбу не предавать случившееся гласности, «что будет высоко оценено правительством США»[148].

Как известно, интересы Советского Союза в 1960— 1970-е годы имели глобальный характер, и советская разведка проводила сотни и тысячи разнообразных операций на всех континентах — от Чили, Мексики, Перу и Никарагуа в Южной и Центральной Америке до Вьетнама, Индии и Пакистана в Южной и Юго-Восточной Азии. Предметом особого интереса были Иран и Ирак, Турция и Израиль, все страны Ближнего Востока и Западной Европы, Китай и Япония. Однако главной осью «холодной войны» являлось противостояние СССР и США, и поэтому основным противником для ПГУ было ЦРУ. Их борьба изобиловала множеством эпизодов, которые стали сегодня достоянием гласности. Так, например, еще в 1969 году советское руководство, по предложению Андропова, приняло решение об установке в намеченном к строительству новом комплексе зданий посольства США средств специальной техники для съема информации. Для осуществления этой контрразведывательной операции разработали особую технологию, приборы, различного рода уникальные приспособления, которые было крайне трудно обнаружить. С 1976 по 1982 год в ходе строительства посольских зданий оперативно-техническое управление КГБ оснащало эти здания специальной подслушивающей аппаратурой. Американцы все же обнаружили в 1982 году некоторые элементы этой системы и остановили строительство новых зданий посольства. Советская сторона быстро изъяла кабели для соединения внедренных элементов с аппаратурой регистрации и в течение многих лет полностью отрицала наличие подслушивающей аппаратуры в посольстве США. Только осенью 1991 года Вадим Бакатин, находившийся в течение нескольких месяцев на посту Председателя КГБ, рассекретил систему прослушивания американского посольства и приказал передать американской стороне исчерпывающие сведения об элементах и местах расположения спецтехники в здании. Эта акция, по свидетельству В. Бакатина, была согласована с президентом СССР М. Горбачевым и с президентом РСФСР Б. Ельциным, а также с министрами иностранных дел СССР и РСФСР Б. Панкиным и А. Козыревым. Бывший начальник ПГУ и опытный разведчик-профессионал генерал Леонид Шебаршин говорил позднее, что выдача специальной техники в новом здании американского посольства была личной инициативой Бакатина. Получив подсказку от одного из потенциальных предателей, Бакатин написал докладную записку двум президентам России и СССР, получил их одобрение, а затем передал в американское посольство совершенно секретные материалы. Американцы вначале даже не поверили и приняли этот шаг Бакатина за очередной трюк КГБ. Но вскоре они убедились, что им преподнесли подарок к Рождеству «от чистого сердца»[149]. В книге, изданной еще в 1992 году, Вадим Бакатин и сам признавал, что принятое им решение являлось не только «нетрадиционным, но и беспрецедентным в мировой практике»[150]. Этот действительно невиданный в практике специальных служб случай вызвал острую полемику в печати, подробное рассмотрение которой не входит в мою задачу. Хорошо известно, что разведки и контрразведки даже и самых враждебных друг к другу стран могут идти на уступки и на обмен информацией. Однако все подобного рода действия специальных служб возможны только на основе взаимности, которой в случае с Бакатиным не было. Бакатин пытается оправдать свою инициативу стремлением отказаться от лжи и обмана в политике. Однако область разведки и контрразведки, шпионажа и контршпионажа является слишком специфической, чтобы строить ее на столь простых принципах. Системы прослушивания возникли еще в античные времена, и поговорка «И у стен есть уши» появилась еще в Древнем Риме. Непонятна и поспешность, с которой Бакатин осуществил свою «нетрадиционную» инициативу. Передача американской стороне секретной документации КГБ состоялась 5 декабря 1991 года, всего за несколько дней до Беловежских соглашений. О какой новой политике в отношениях между Советским Союзом и США могла идти речь в декабре 1991 года? И почему речь шла в данном случае только о США? Различного рода устройства «для съема информации» устанавливались и в посольствах других стран НАТО. В 1977 году я был приглашен на семейный обед к послу ФРГ в СССР. Он рассказал мне, что в резиденции посла немецкие спецслужбы в разное время обнаружили и убрали более 300 разного рода приборов для «съема информации». Прослушивающие устройства находили нередко и в квартирах немецких дипломатов. Но такая же точно охота за информацией велась спецслужбами западных стран в отношении советских дипломатических представительств.