Винить товарищей из Внешторга в этом нельзя — принципиальный отказ от барахла продиктован только заботой о конечном пользователе — Советском человеке. Теперь, наряду с качественными товарами, закупаются и дешевые — от некоторых образчиков народ уже плюется. Наша коллективная и долгоиграющая задача — сформировать у товарищей рабочих и крестьян чистоту понимания: во всем мире есть как качественная продукция, так и дешевая, практически одноразовая, призванная подтвердить правильность поговорки «Скупой платит дважды».

Получив критический заряд политинформации, товарищ Гайков не совладал с собой и зааплодировал. Остальные, включая Генерального, подхватили. Как-то так себя Кимы чувствуют, наверно — вокруг сплошные обожатели. Присоединившись к аплодисментам, я вызвал в коллегах недоумение, которое привело к тишине. Широко улыбнувшись, обобществил и канализировал подхалимаж:

— Я рад, что наши взгляды на этот вопрос полностью совпадают, товарищи — давайте похлопаем нашей общей чистоте понимания еще раз!

Похлопали. Рожи выглядят довольными, и даже страдающий Дмитрий Русланович вымучил кривенькую улыбку.

В дверь постучали.

— Да? — отозвался старший по званию.

К нам вошли две симпатичные дамы возраста «почти тридцать» с коробочкой и тетрадью в руках. Отчасти понимаю предшественника — с такими комсомолками «аморально распивать алкоголь» одно удовольствие.

— Простите, товарищи, — даже не попыталась притвориться виноватой дама с прической «карэ». — Дело не терпит отлагательств.

— Что случилось, Татьяна Николаевна? — проявил понимание товарищ Тяжельников.

— Иванов Антип Антипович умер, — для порядка вздохнули комсомолки. — Электрик. На похороны собираем, по десять копеек.

— Двадцать лет у нас работал, — вздохнул и Евгений Михайлович и полез в карман. — Вы не против, товарищи?

— Вот такая она, жизнь, — пустился в размышления товарищ Гайков. — Включая чайник в розетки или зажигая свет, думали ли мы, что это — хозяйство Антипа Антиповича?

— Как ты за*бал, — почти простонал Дмитрий Русланович.

— Дмитрий Русланович! — возмущенно пискнула комсомолка с «конским хвостом».

— На*уй пошла! Каждый день сборы — не на похороны, так на юбилей! — рявкнул тот на нее и слабоумно улыбнулся.

Журчит.

— Собирай тогда и на этого! — закончив пачкать белье и ковер кабинета, он подскочил со стула, одной рукой указав на меня, а второй полез за пазуху. — И на себя заодно, сука!

«Дзынь!» — красиво разлетелась осколками о лысую голову брошенная дядей Петей ваза, доселе стоящая на подоконнике.

Дмитрий Русланович крякнул, упал рожей о стол и сполз на пол. Из пиджака выкатилась граната, и кабинет погрузился в панику.

— Тишина!!! — рявкнул товарищ полковник.

В кабинет влетела пара «дядей» из коридора, народ послушно замолк, а дядя Петя побагровел, начал хватать воздух ртом, схватился за грудь и начал медленно сползать по стеночке на пол.

— Врача!!! — взревел я, безошибочно определив симптомы инфаркта.

Моя вина — думал спокойно жить начал, вот и уговорил дорогого сердцу пенсионера вернуться на все еще опасную, как оказалось, должность.

Глава 25

Врач в здании нашелся — тут ведь много пожилых товарищей трудится — так что в чувство дядю Петю привели прямо в кабинете для совещаний, еще до приезда спецскорой, которая отвезет доблестно выполнившего служебный долг полковника на пенсии — теперь точно на пенсии, ну его нафиг — в Кремлевку. Во время выбора больницы я не отказал себе в удовольствии сублимировать стресс в иронию:

— В Кремлевке в инфарктах больше понимают, чем в Буденко, — далее посмотрел на грустно на меня косящегося мутными глазами дядю Петю.

— Дядь Петь, — положил руку на сердце. — Отплачу, б*я буду! Вы, главное, выздоравливайте.

— Клоун, — прохрипел товарищ полковник с носилок и покинул кабинет на двух врачах скорой помощи.

Ругаться может, значит выздоровеет!

— Боевая, — вынес вердикт приглашенный для расследования сапер.

— И-и-и!!! — еще раз испугались дамы-комсомолки.

Кто их отпустит, пока следователь не допросил? Следом унесли закованного для сохранности в наручники, не пожелавшего приходить в сознание, Дмитрия Руслановича. Хорошо, а то вонял тут лежал. Осталось ковер в стирку отнести, но это уже потом, когда следователи уйдут.

Я подошел к окну и перекрестился в сторону Красной Площади:

— Спасибо, Владимир Ильич.

Присутствующие ошарашенно уставились на меня.

— Нервы, — отмазался я. — Нашими жизнями мы обязаны исключительно товарищу полковнику, и никакие высшие силы здесь не при чем.

— Глумление над вождем! — посмел обвинить меня в страшном товарищ Вартанян.

Силён духом! Запомним.

— Приравнивание к богу с соответствующим уровнем почтения в нашей стране глумлением не является! — парировал я. — Приложение номер 234 к «Рекомендациям для цензоров при Министерстве Культуры СССР».

Там много приложений чисто из-за моей скуки появилось. Дверь кабинета открылась, и в сопровождении пары бойцов «Альфы» к нам зашел мой старый знакомый Андрей Викторович — на ревизорской должности дотрудился до начальника ревизорского отдела, Героя СССР за неутомимую борьбу с коррупцией в прошлом году получил, когда с коллегами «очистил» приморские территории. Народ главного ревизора в лицо знал — его регулярно показывают — поэтому подскочил на ноги и бросился вразнобой рассказывать, как им было страшно и какой товарищ Рюмин оказался нехороший.

— Разберемся, товарищи, — успокоил их Андрей Викторович. — Прошу вас, присядьте.

Народ расселся, Андрей Викторович посмотрел на промокшую обивку свободного стула и выбрал другой. Открыв толстую тетрадку, он вооружился авторучкой и выкатил план работы:

— Мы с Сергеем давно знакомы, поэтому я бы хотел предоставить слово ему. Если Сергей что-то напутает, вы, товарищи, поправите. Договорились?

Товарищи покивали, и я рассказал все, как было. Поправлять не пришлось.

— Хорошо, — записав показания, похвалил нас Андрей Викторович и поднялся со стула. — А теперь, товарищи, я должен опросить вас всех наедине.

Всех, кроме меня — с товарищем Рюминым мы были знакомы минут двадцать, а вот остальные с ним долго работали.

— У нас совещание прервалось, — заявил я.

— Ждать времени нет, — не проникся Андрей Викторович.

Ишь какой важный стал.

— Никиту Антоновича, — кивнул я на своего секретаря. — По возможности опросите, пожалуйста, пораньше — нам в час дня спецсредства привезут.

Народ заерзал и зашептался — любопытно.

— Если что, буду в столовой, — решил я. — Удачи вам, товарищи, — пожелал коллегам и покинул кабинет, в коридоре усилившись дядями Димой и Женей.

Дяде Егору с нами нельзя — у него приказ защищать кабинет любой ценой.

— Товарищ полковник поправится? —