было настроения болтать и притворяться, что все хорошо, в то время как наша с Эллой жизнь висит на волоске.

— Где ты училась музыке? — спросил Нико Моррелли. Он с любопытством посмотрел на меня. Я узнала, что он был доном, который контролировал Мэриленд и Вашингтон, округ Колумбия. Фактически, среди всех мужчин за этим столом они контролировали почти все Восточное побережье. Я слышала, как они упоминали Рафаэля Сантоса, и из разговора моего дяди поняла, что семья Сантос контролирует Флориду. Если Рафаэль Сантос был другом Лучано, то это должно означать, что мой дядя тоже потерял связь со Флоридой.

— Джульярд, — коротко сказала я ему. У меня было ощущение, что они все знают обо мне и Элле все, поэтому я не понимала, почему они удосужились завязать разговор.

— Ну, ты болтливая девушка, — вмешался Лука.

— Если хочешь поговорить, — саркастически выплюнула я в ответ. — Будь моим гостем и поговори.

— Как получилось, что вы двое остановились на Сицилии? — спросил Кассио, игнорируя мой сарказм. — Особенно зная, что предки Лучано и мои предки были выходцами из Сицилии.

Маттео сунул ему в лицо ложку шпината, которой я пыталась его накормить.

— Во-первых, откуда мне знать, откуда родом предки твоей матери. Во-вторых, разве ты никогда не слышал о термине прятаться на виду ? И я никогда не говорила тебе, где мы остановились. Это говорит мне о том, что ты уже все это знаешь, поэтому я не понимаю, зачем нам задавать вопросы.

ТИК Так. ТИК Так. ТИК Так. Ладно, возможно, я была миной, готовой взорваться в любую секунду.

— Откуда ты знаешь, что семья моей матери родом из Сицилии? — спросил Кассио. Этот человек был сообразительным.

— Семья Кинг родом из Уэльса в Англии, — ответила я ему, пока Маттео продолжал отталкивать ложку. — Поэтому я предположила, что ты, должно быть, говоришь о семье своей матери.

— Хорошо, что ты поехала туда, Грейси, — прервал его отец, одарив меня утешительной улыбкой. — Где родился наш Маттео?

Я знала, что отец надеялся, что он родился в своем родном городе или в городе своей жены. То, как он относился к Маттео, заставило меня тщательно осознать, чего не хватает моему сыну. Дедушка и Лучано были его семьей, точно так же, как мы с Эллой были семьей Маттео. — В Италии, а не на Сицилии, — я ответила коротко и снова сосредоточила внимание на сыне.

— Поешь, Маттео, — попросила я напряженным голосом. — Просто перекуси.

— Нет, нет, — возразил он, отвернувшись от меня.

Я чувствовала себя на краю сиденья, ожидая падения еще одной бомбы. Для меня это было похоже на жизнь в зоне ментальной битвы. Мне приходилось все время быть начеку. Да, по ночам я кувыркалась между простынями, но это отразилось только на моем сердце и теле. Это было нечто большее.

— Чем ты его кормил? — раздраженно спросила я отца.

— Мы только перекусили мороженым, когда вернулись с пляжа, но это было несколько часов назад.

— Сколько часов назад? — я стиснула нервы, словно резиновая лента, готовая лопнуть. Мы были счастливы в нашем маленьком городке на острове в Италии. Вся наша жизнь прервалась за считанные недели. На данный момент Маттео в основном требовал только мороженое — на завтрак, обед и ужин. И теперь я ужинала в окружении безжалостных бандитов.

— Может быть, час назад, — ответил он с виноватым выражением лица.

Я с грохотом уронила столовое серебро, все взгляды устремились на меня. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула, а затем выдохнула. Я потянулась за любой каплей терпения, которую только могла собрать. Ее нигде не было.

— Прости, Грейси, — отец, должно быть, почувствовал, что я балансирую на грани. То, что он называл меня Грейси, совсем не помогло. Это еще больше напомнило мне, как мы были счастливы в Италии, а теперь здесь нас ждали опасности на каждом углу. У меня не было решений, и мне хотелось попросить кого-нибудь, кого угодно помочь нам. Но люди за этим столом были причиной того, что мы оказались в таком затруднительном положении.

Ну, кроме отца.

Я тяжело сглотнула, обуздав весь контроль, оставшийся во мне. Не теряй свое дерьмо. Не теряй свое дерьмо.

— Давай примем ванну, а потом пойдем спать, — сказала я сыну, положила салфетку на стол и встала. К ужину я переоделась в белые джинсы и изумрудно-зеленую футболку. Я отказалась изо всех сил помогать этим мужчинам, но мы с Эллой согласились, что нам не следует приходить на ужин в штанах для йоги. Хотя это было ужасно заманчиво.

Я скинула туфли на высоких каблуках, готовая вытащить Маттео из его стульчика. Нет смысла ходить по дому на высоких каблуках. Я не была трофейной женой.

— Вот, позволь мне попробовать, — предложил Лучано. Прежде чем я успела возразить, он взял вилку Маттео и продолжил: — Хорошо, Маттео. Я знаю, что овощи — это отвратительно. Но давай окунем их в соус, и они станут вкуснее.

— Он не любит смешивать еду, — сказала я ему, но как только эти слова сорвались с моего рта, у меня чуть не отвисла челюсть. Я с изумлением наблюдала, как Маттео взял вилку зеленой фасоли, смоченной в соусе, и начал жевать. Я ждала, затаив дыхание. Он выплюнет все это в любую секунду.

В любой момент.

Мой сын проглотил его, а затем ухмыльнулся Лучано. — Ещё, — потребовал он.

Я недоверчиво покачала головой.

— Маленький предатель, — тихо позвала Элла.

Все за столом засмеялись, и я покачала головой. Совершенно неожиданный вечер. Я поймала взгляд дедушки, наблюдавшего за его сыном и внуком. Глубоко внутри я без сомнения знала, что он знал, что Маттео был Витале. Он знал, что смотрит на своего внука.

Решительно отбросив это подозрение, я взглянула на Эллу. От меня не ускользнуло, что друзья Лучано следили за нами с Эллой за каждым движением. Как будто они нас изучали.

Я села обратно. Взяв со стола бокал вина, я сделала глоток.

— Хорошо, корми его, — я откинулась на спинку сиденья и с изумлением наблюдала. — Да, ты можешь кормить его до конца ужина. Я отдохну.

Глаза Лучано и Маттео поднялись на меня, в них было одно и то же озорство, и мое сердцебиение застряло в горле. Отец и сын. Лучано действительно подмигнул мне.

— Мы покажем ей, как хорошо мы едим. Правда, Маттео? — Лучано что-то тихо прошептал своему сыну, и внезапно мое сердце сжалось в агонии. Он был бы хорошим отцом. Просто нехороший муж, потому что он ненавидел семью Романо. Я даже не могла его винить. — Тогда ты вырастешь большим