– Очень мило, – сказала Фрося, не поднимая головы от младенца. – А давно вы знакомы?

Она повела плечом, скинув верхнюю часть халата и обнажив овальную, как кабачок, грудь. Ребенок приоткрыл крошечный ротик и начал причмокивать.

– Сейчас, мой маленький, сейчас. Вот уже почти. Да. – Она прикрыла глаза, когда ребенок наконец поймал сосок губами.

Я оглянулась на Антона, но тот сосредоточился на чашках. Только по напряженным плечам и низко опущенной голове можно было догадаться, что он в курсе, что происходит за его спиной.

– Мы знакомы с тех пор, как умерла Хельга, – сказал он, намыливая чашку.

Фрося так и сидела, не открывая глаз. По кухне разносилось довольное причмокивание.

– Да, очень жаль, конечно, – наконец тихо проговорила она. – А ты как, Вера? Уже привыкла к новой силе?

Антон включил чайник, и стало шумно. Кажется, пора мне было доставать блокнот.

– Кушай, маленький, кушай, – приговаривала Фрося, разглядывая крошечное лицо ребенка, больше напоминающее сморщенный персик. Потом подняла голову и посмотрела на меня удивительно осознанным взглядом. – Хорошо, что сила досталась тебе прямиком от Хельги. Мои предшественницы менялись так часто, что волшебства почти не осталось. Теперь, чтобы пробудить природу, мне приходится давать жизнь в прямом смысле.

Я откинулась назад, забыв, что сижу на табуретке, а не на стуле. Это и имел в виду Антон, когда говорил, что кому-то придется пожертвовать целомудрием? Кому-то придется переспать с Фросей?

Я уставилась ему в спину, пока тот с отсутствующим видом наполнял две бело-розовые чашки. По кухне плыл крепкий аромат бергамота.

– Прошу, – с легким поклоном Антон поставил перед нами чашки.

Придерживая ребенка одной рукой, Фрося потянулась за чаем.

– Спасибо, Тоша.

Антон кивнул. Он смотрел прямо, словно кто-то провел линию, ниже которой его взгляд не мог опуститься.

– Вера хотела спросить, можешь ли ты помочь ей в качестве залога будущей дружбы. Речь идет о Зимнем Сне.

Фрося запахнула халат. Каким-то образом она казалась в этом халате более собранной, чем я в рубашке и с сумкой.

– Дружба между Зимой и Весной, – произнесла она, и вид у нее стал дружелюбнее некуда. – Где это видано, милый?

– С Хельгой у вас было соглашение, – уронил Антон.

Я резко обернулась. Когда он собирался мне об этом сказать?

– Ах, это. – Фрося вздохнула, и халат снова чуть не соскользнул к поясу. – Я ни разу им не воспользовалась. Это Юля любит повоевать… Дарина еще иногда. А я что? Зачем кому-то вредить многодетной матери?

– А где твои дети? – резко спросил Антон.

Фрося застыла, и тут что-то изменилось. Стало так душно, что я невольно приоткрыла рот, пытаясь глотнуть воздуха. Ребенок завозился, продолжая причмокивать.

– С моими детьми все в порядке, – ровно ответила Фрося. – Ты же не думаешь, что я стану воспитывать целую ораву только потому, что кому-то вздумалось наградить меня даром Весенней Девы? Хватит и того, что мое тело каждый год становится контейнером для вынашивания!

Раскрасневшись, Фрося перестала походить на любвеобильную нимфу. Она склонилась над младенцем, поправляя на нем шапочку, и кухня погрузилась в тишину.

Искусственный свет начал давить мне на глаза. Захотелось провести рукой по лицу, потереть виски, а лучше умыться, но я сидела, не шелохнувшись. Ссориться с Весенней Девой у нее дома однозначно было не лучшей идеей.

Я нащупала в сумке блокнот, открыла на чистой странице и поставила жирную единицу.

«Я рада с тобой познакомиться», – написала я. Потом нарисовала двойку. «Я восхищаюсь твоей выдержкой, – и наконец «три». – Мне нужна твоя помощь. Я случайно заморозила младшего брата Антона. Я готова заплатить».

Я протянула ей блокнот и замерла в ожидании. Немного успокоившись, Фрося быстро пробежала написанное глазами.

– Переговоры, – хитро улыбнулась она, – это уже интересно. Только что ты можешь мне предложить?

«Юля предложила мне убить для нее пару человек», – написала я, стараясь сделать почерк как можно более понятным.

Фрося фыркнула.

– Юля совсем заигралась со своими мальчиками. Моложе она с годами не становится, а темп все тот же. Она же еще студией руководить успевает, знаешь? Не удивлюсь, если Хельга просто убирала для нее конкурентов, – заметила она. – А должность свою она забросила. Вы заметили, какое лето жаркое последние годы?

Я посмотрела на Антона – он задумчиво кивнул.

– С таким характером ей бы Зимой быть, а не Летом, – продолжала возмущаться Фрося. – Засуха кругом, а ей хоть бы хны. В прошлом году пожар был. И до того…

Антон снова кивнул, и я закивала следом. Не хватало еще всем рассказывать, что меня в прошлом году попросту не существовало.

Ребенок беспокойно заворочался, и Фрося отвлеклась.

– Тише, тише, маленький, спи, – проворковала она. – Тоша, достань нам печенье. Страшно хочется сладкого.

Антон, который все это время не садился, подошел к шкафчикам над мойкой.

– Левее. Еще левее. Теперь вниз. Вот! – Глаза Фроси радостно заблестели, когда он достал из шкафчика жестяную коробку и открыл ее.

В коробке лежали шоколадные трубочки. Фрося сунула в рот сразу две, облизала пальцы и довольно посмотрела на Антона сквозь полуопущенные ресницы. Я уловила плавное движение под столом – Фрося качнула ногой.

– Брат-то твой, Тоша. Получается, это ты меня просишь?

– Да, – ответил он, не поднимая взгляда.

– И ты знаешь, как это делается?

Антон сцепил руки за спиной и выпрямился, но продолжал смотреть в пол.

– Знаешь, милый, – удовлетворенно кивнула Фрося.

Ее волосы вперемешку с лентами лежали на груди, губы призывно блестели. Она смотрела на Антона, как удав на кролика, и мне вдруг захотелось предупредить ее, что Антон никогда, ни при каких обстоятельствах кроликом не будет.

– Твоя защита мне ни к чему, Вера, – нежно проговорила Фрося, расплываясь в очаровательной улыбке. – На меня никто не нападает, мстить мне некому. А вот мужской руки не хватает. За сыном, опять же, тяжело одной смотреть. Тоша будет хорошим помощником. Отдай мне его, и мы сочтемся, – закончила Фрося, убирая несуществующие пылинки с шапочки спящего ребенка.

Я покосилась на Антона. По его лицу нельзя было понять, как он относится к перспективе стать нянькой младенца и сексуальной игрушкой его матери. Он что-то сосредоточенно обдумывал.

– Я согласен, но не сегодня, – развернувшись к ней, твердо сказал Антон. – Дай мне время до конца недели. И я сам к тебе приду.

Я глотнула крепкого бергамотового чая. Похоже, Антон рассказывает мне еще меньше, чем я ему.

Фрося постучала по столу своими длинными ноготками, привлекая наше внимание.

– Когда ты заморозила его брата? – спросила она. – Неделя уже прошла?

Я посмотрела на Антона, но сама успела посчитать до того, как он