Голова шла кругом, в ушах звенело. Я выползла из шалаша и сразу же увидела маму. Вернее, ее силуэт, потому что она стояла на фоне горящего костра — длинные вьющиеся волосы, футболка с короткими рукавами, юбка длиной до щиколоток. Она подошла и крепко-крепко обняла меня. Я глянула через ее плечо, и моим глазам, привыкшим к темноте, вдруг предстала картина, перевернувшая все с ног на голову. Чуть поодаль под деревом стоял Элби, придерживая кресло-каталку из «Усадьбы». А в кресле сидела Дейрдре, связанная по рукам и ногам, с заклеенным скотчем ртом. Длинные локоны падали на плечи и грудь, и она смотрела на меня холодным пронзительным взглядом. Я застыла как вкопанная. Рядом с Дейрдре стоял Конор с торжествующей ухмылкой на лице, которая показалась мне отвратительной.

— Дейрдре! Наконец-то!

Мэрон обернулся к Конору.

— Мы хотим заключить с вами сделку, Конор. Пенни в обмен на Дейрдре.

Мама предала героиню! Я не верила своим глазам. Ведь именно об этом я мечтала больше всего на свете. Мама считает меня важнее героини! Тем не менее я была в ужасе, видя Дейрдре, связанную по рукам и ногам. Я силилась понять, что происходит, вся кровь, казалось, прихлынула к мозгу, а потом вдруг резко отлила. Я почти теряла сознание. Этого просто не может быть. Я опустилась на колени, не в силах поверить в происходящее.

Дейрдре меж тем извивалась всем телом, пытаясь освободиться от пут. Хотела что-то сказать, но мешал скотч. Длинные светлые локоны падали на металлический поручень кресла-каталки.

Конор вытащил меч и направил на Мэрона.

— Зачем тебе понадобилось привозить ее в таком виде? Это жестоко!

Мэрон вскинул руки.

— Полегче, приятель. Не делай резких движений.

— Ты смеешь угрожать мне, королю Ольстера?

— Конор! — вскричала я. — Ты получил Дейрдре! Так бери ее и уходи! — И я снова упала на колени и вцепилась в мамину руку.

— Я в порядке, Пенни, — сказала мама.

Мы застыли, крепко держась за руки, не говоря ни слова. Нам оставалось только наблюдать за происходящим.

Дейрдре продолжала вертеться и вырываться из пут, гневно мычала что-то. Конор сорвал скотч, и Дейрдре тут же выкрикнула с ненавистью:

— Я никогда тебя не любила! И не полюблю!

— Полюбишь ровно настолько, насколько я позволю, — сказал он. — А ну, развяжите ей ноги.

Мэрон повиновался. Подошел, наклонился и стал развязывать веревки на ногах. Дейрдре выпрямилась, прижала локти к бокам и сидела в кресле, прямая как палка. Мне даже показалось, что она вот-вот ударит Мэрона ногой, но девушка сдержалась. Я не сводила с нее глаз. Вот она встала, руки ее по-прежнему были связаны за спиной, вскинула подбородок и нараспев произнесла:

— Если бы все воины Ольстера собрались здесь сейчас, Конхобар, я бы с радостью променяла их всех на Найси, сына Уислиу.

Конор ничего не сказал в ответ, просто стоял, опираясь на меч. Затем взял лошадь под уздцы и подвел ее ближе. Я просто его не узнавала: присутствие Дейрдре превратило Конора в мужчину с поистине королевскими замашками. Таким он был, когда мы впервые встретились в лесу.

Элби покачал головой.

— Черт возьми!

Я взглянула на деревья, потом на небо. Оно заметно посветлело, просвечивало сквозь ветви прозрачно-синими пятнами, а на горизонте показалась розоватая полоска. Птица-кардинал завела свою песню, тут же в ответ закаркала ворона. Еще один кардинал, очевидно самочка, откликнулась на призыв самца, а потом к пересвисту присоединился пересмешник, начал подражать любовной перекличке. Как могут они распевать песни, когда в лесу творится такое? Я покосилась на маму. Лицо ее словно окаменело, рот приоткрылся — она стала свидетельницей возвращения героини в роман. Это была наша жизнь, а вовсе не политическая трагедия, разыгрывающаяся по телевизору, и переключиться на другой канал я не могла. Мама не комментировала происходящее. В какой-то миг мне даже захотелось закрыть ей глаза, чтобы она не видела последствий своего хладнокровного предательства. А потом мне вдруг пришла в голову мысль: она предала героиню, и это убьет ее. К горлу подкатила тошнота. Я нагнулась, и меня вырвало прямо в грязь.

Раздался стук копыт. Я подняла голову и увидела, как лошадь вытанцовывает и нетерпеливо бьет копытами возле Конора. Тот резко натянул поводья, лошадь замерла, позволила ему сесть в седло. Конор сделал Мэрону знак, чтобы он приподнял Дейрдре. Мэрон ухватил девушку за талию и поднял, Конор наклонился и перехватил ее. Теперь Дейрдре с гордо поднятой головой сидела впереди Конора, и я почему-то вспомнила, как несколько недель назад он схватил меня за волосы, приподнял и перекинул через седло, словно мешок с зерном. Достоинство и мужество Дейрдре были равны ее красоте, пожалуй, даже превосходили ее, и от моей прежней зависти к ней не осталось и следа. Она убрала длинные локоны за вырез ночной рубашки, скрестила ноги. Конор обнял ее за талию, пришпорил лошадь, и они умчались в лес по тропинке, в противоположную от луга сторону.

Я закрыла глаза. Мама вытерла мне рот рукавом, погладила по голове. Я истосковалась по ее ласковым прикосновениям. Я была счастлива снова оказаться рядом с ней, почувствовать прикосновение ее всегда прохладных ладоней к своему горячему лбу. Прислушалась к удаляющемуся топоту копыт и подумала: вот так король. Умчался, не попрощавшись, даже спасибо не сказал.

Вернувшись в «Усадьбу», я была настолько измучена, что сразу же рухнула в постель и проспала почти весь следующий день. И видела сны — страшно живые, натуральные, они проносились вихрем, менялись, словно в калейдоскопе. Даже во сне я успела подумать, что вряд ли запомню их. По-моему, в этих снах было полно лошадей, медсестер, а возвращение в Академию Прэри Блафф повторялось в нескольких вариантах, и каждый раз это была другая девочка. Но все же удобная постель и свежий воздух в спальне успокоили меня, усыпили лучше любого снотворного. И еще я поняла одну очень важную вещь: никогда не нужно связываться с героинями.

Позже выяснилось: моя вконец отчаявшаяся мама обратилась к Мэрону и все ему рассказала После того как меня госпитализировали, он несколько раз заходил к ней, и они подружились. Именно с помощью Мэрона удалось организовать поиски и устроить все так, чтобы мне больше не пришлось вернуться в отделение.

Постепенно жизнь вошла в свою колею. После жутких дней в отделении и ночных скитаний по лесу получать по утрам вкусный полноценный завтрак казалось мне чуть ли не чудом, небывалой роскошью. Я наслаждалась тишиной и покоем «Усадьбы», с радостным волнением вслушивалась в разговоры постояльцев за ужином. Мэрон навестил нас в тот самый день, когда Никсон объявил о своем уходе с поста президента. Мы сидели на диване в гостиной, наблюдая по телевизору за этим безрадостным спектаклем. Мама и Мэрон считали, что Никсон получил по заслугам. Я же испытывала жалость при виде его ссутуленных плеч, отвислых щек и мешков под глазами. Мне почему-то было очень грустно, и это ощущение преследовало меня на протяжении нескольких лет, вызывая недоумение. Как можно жалеть человека, который оказался таким испорченным, насквозь прогнившим? Тем более что мама была в восторге от происходящего. Я всегда с трудом отличала злодеев от героев.