Обрадованный колобок (как же, на ровном месте палку срубил – кражу раскрыл, с чистосердечным!) дал мне необходимое.

– В свободной форме: я, такой-то, тогда-то, имея умысел, подробнее только, ничего не пропускайте.

– Извините, а «прокурору города Москвы» – должность с какой буквы писать? Со строчной или прописной?

– Ах ты… Щенок! – Он вырвал у меня листик, скомкал и бросил в урну. – Да ты!.. Меньше червонца хрен получишь! Все кражи через день на себя примешь! Сапоги мне лизать будешь!

– Вы бы для начала потрудились уточнить, где я был двадцать первого марта, – сказал я.

– И? На Луну летал? Был у бабушки в Архангельской области? – насмешливо спросил он. – Мы все проверим, Панов. Мне тут такие песни уже тысячу раз пели.

– С девятнадцатого по двадцать пятое марта сего года я был, гражданин Пилос, в городе Вене, столице Австрийской республики, о чем можно узнать из отметок о пересечении границы в загранпаспорте, сданном в ОВИР. Ну и из свидетельских показаний лиц, бывших со мной. Списочек составить? А на Луну не летал, извините.

У Пилоса вдруг проявилась неожиданная потливость – он с минуту тщетно пытался вытереть лицо. Представляю, что за мысли кружились у него в голове: чувак с госнаградами, место жительства, знакомые, забугорье в качестве алиби… Сейчас напишет жалобу, потом отбрехивайся до китайской пасхи. А на финише, если повезет, то выговор. А ведь могут и неполное служебное впаять, тут как судьба повернется. И не сажать тоже нельзя – сверху позвонили, попросили поработать с борзым студентом.

Дверь за моей спиной открылась, и очень знакомый голос сказал с порога:

– Аркадий Борисович, вот, возвращаю вам… – Процокали каблучки, и я увидел лейтенанта Видных. Эх, женщина-мечта! Достанется же кому-то эта трешка в форменном кителе… – Панов? Что ты опять натворил? – Это она на меня внимание обратила.

– Да мы тут с товарищем Пилосом решаем, как выйти из затруднительного положения.

Повисла недолгая пауза. Видных что-то просчитывала в голове. Словно калькулятор.

– Не буду мешать, – наконец холодно сказала она и вышла из кабинета.

Это Видных пока не поняла, кто тут в затруднительном положении оказался. А Аркадий Борисович все понимает. Моментом спрятал бумаги в ящик и метнулся за ней:

– Анна Петровна, одну минутку!

Ну, не минуту он был там, конечно. Чуть подольше. И не вернулся, Видных за себя прислал. Тут все и выяснилось.

Позвонили сверху. Прозрачно намекнули. А тут подвернулся Извольский с темой украденного видика и заявлением от некой добровольной помощницы милиции, сообщившей, что у соседа, ведущего асоциальный образ жизни, недавно появился видеомагнитофон, на котором тот устраивает просмотры… Дальше включился конвейер. Видик у меня изъяли, терпилу, похоже, попросили поправить номерок в протоколе.

– У меня чек остался после покупки, – холодно сообщил я мрачной Видных. Ей тоже не улыбалось улаживать все это дерьмо. – Грубо работаете!

– Я к этому всему отношения не имею! – Дознавательница развела руками. – Если чек есть, это, конечно, все меняет.

– Даже свидетели покупки в наличии.

Мне принесли самое искреннее извинение и вообще. И еще – раз сигнал был, то следователь магнитофон все же изымет. Вместе с чеком. Составят акт, все по закону, на дачу себе никто не утащит. Быстро проверят и вернут. Дело пары дней. Ну максимум – неделя, точно.

А на соседку посоветовали написать заявление о клевете и ложном доносе. Ничего ей, конечно, не будет, но нервы потреплют, в следующий раз подумает. Я вздохнул и пошел домой, чек искать. И думать: как сделать так, чтобы эта старая грымза забыла про меня навеки? А еще лучше – чтобы штаны меняла, когда только вспомнит. Ибо достала уже.

И политэкономию я пропустил!

Глава 20

Наверное, надо сходить на телефонную станцию и отказаться от этого проклятущего прибора. Не успел я зайти домой – снова здорово. Кого там на этот раз угораздило?

– Панов, Андрей, дорогой ты мой, выручай!

– Здравствуйте, Галина Васильевна. Рублей пятьдесят, наверное, смогу, но только до зарплаты.

– Да не надо мне твоих денег, я и сама могу дать, – слегка раздраженно ответила старшая фельдшерица. – Сможешь в ночь сегодня выйти? А то твоей разлюбезной Томилиной придется самой чемодан таскать.

Отомстила за шуточку про долг, признаю. Ничья пока.

– В ночь? Дайте подумать… Ладно, но за вами должок.

Схожу, развеюсь. А завтра политэкономии нет, так что заеду утром в институт, договорюсь с лектором по соцгигиене, кем бы он ни был, – и домой. Думаю, что встреча с академиком Чазовым по итогам участия в заграничной конференции кого угодно убедит в том, что студента надо отпустить. А пока оденусь в одежку попроще – и на работу. И Лену увижу, и новостей скоропомощного сообщества наберусь.

Приехал я чуть пораньше и, пока моя бригада была где-то на вызове, посидел с ребятами, попил чаю, развлек народ рассказами про заграницу. Блин, да почему же большая часть расспросов про то, сколько стоит снять проститутку, ходили ли мы в порнокинотеатры и удалось ли накупить дешевых джинсов и магнитофонов? Про конференцию хоть бы кто спросил. А там ведь решались вопросы офигенной важности. Уже сейчас бактериологи обеспокоены появлением микрофлоры, против которой антибиотики не очень-то и эффективны. А наших интересует, сколько стоит минет в придорожных кустиках.

Второй важной темой была диверсия, жертвой которой пал Серега Чуб, усатый здоровяк, мой сосед по шкафчику. Третьим в нем жил Саня Авдеев. Так вот, вчера ребята с восьмой бригады, которым надоело, что коллега Миронов постоянно пьет воду из их посуды, взяли и налили в кружку четыре ампулы фуросемида. Ну, чтобы до паразита дошло, что воду надо пить из своей посуды, а набирать самостоятельно. К сожалению, снаряд пролетел мимо, и раствор жахнул в пару глотков Серега, только приехавший с вызова.

Через некоторое время мочегонное подействовало. На непривычный к препарату организм так вообще чудесным образом. Доза оказалась приличной даже для двухметрового здоровяка. Всю ночь Чуб не выходил из туалета. Вернее, выходил, но, сделав несколько шагов, возвращался. Под утро обезвоженный фельдшер начал расследование. Молчали все, даже Мирон, который быстро понял, кому предназначалась чаша с ядом. Потому что в гневе Серега был страшен и мог запросто нанести предполагаемому обидчику травму, несовместимую с жизнью.

– А что же теперь всем рассказываете? – поинтересовался я.

– Так он отходчивый, пока смену сдали, он чаем отпился и даже смеялся немного. Ну, и восьмая бригада его на пиво повела, а после такого какие обиды могут быть?

Тут и седьмая вернулась.